Павел Мариковский - По Семиречью

Рано утром в машину врывается запах озера, солончаков, солянок, степного простора. Пригревает солнце. Над пустыней повисают снежно-белые, пушистые кучевые облака. Величественной стаей они медленно плывут с севера к озеру, но останавливаются перед ним, тихо гаснут, растворяются в сухом воздухе, будто боятся переступить заколдованную черту берега. По облакам издалека можно угадать очертание берегов Балхаша, его полуостровов и заливов.

Странная закономерность!

Долго тянется путь до Майкамыса. А озеро становится все бледнее, тусклее, уже нет той изумрудной бирюзы.

Вот наконец полуостров, на нем группа домиков: судя по карте, долгожданный Майкамыс. Но поселок пуст, антенны без проводов, дверь магазина забита, окна без стекол. Наверное, мы ошиблись. Это не Майкамыс. На горизонте виден другой поселок. Мы едем туда. Здесь дома выше, некоторые из камня, а на берегу большой катер и пристань. Сюда за 60 километров возят воду. С какой радостью мы приняли ее в дар и поспешно заполнили опустевшие канистры, а в небольшом магазине закупили чай, сахар, хлеб, консервы… Теперь мы спокойны. Впереди не так далеко рыбозавод, а там уже пойдут поселения до самого города Балхаша, до пресной части озера.

Когда стала гаснуть вечерняя заря, а на воде засветилась лунная дорожка, над берегом затихшего озера один за другим полетели светло-желтые, с небольшим темным пятном на надкрыльях маленькие жужелицы-дихиротрипусы. Повинуясь какому-то инстинкту, они все неторопливо спешили на запад, вдоль берега озера. В это время ощущалась лишь плавная тяга воздуха с севера. Через несколько минут стройный воздушный парад превратился в беспорядочные полеты во всех направлениях.

Потемнело небо, ярче загорелись луна и звезды. Еще 10 минут — и жужелички так же внезапно, как и появились, исчезли… Что означал этот дружный поток миллионов крошечных пилотов, непонятно.

Как только затих ветер и успокоилось озеро, вслед за жужеличками отовсюду из укромных мест вылетели комарики-звонцы. Звенят миллиарды крошечных крыльев. Самые большие звенят громко, настойчиво. Они главные оркестранты, задают основной тон концерту и властвуют в воздухе. Их рой сплошной, везде, всюду над берегом озера. Комарики поменьше поют тихими, нежными голосами. Этих крошек не так много, они собираются маленькими роями и толкутся в воздухе где-нибудь возле куста или скалы. Совсем крошечные, светло-зеленые комарики неразличимы среди хаоса беснующихся в брачной пляске насекомых, их голос — тончайший писк, который едва улавливает ухо человека. Крошечным комарикам труднее всего в этом мире шумных волн, бесконечных песчаных берегов и необъятной пустыни. Быть может, поэтому самочки подолгу размахивают очень длинными передними ногами, обнюхивая воздух. Их усики коротки и непригодны для улавливания запахов. Не беда, что у комариков-лилипутов волей природы нос оказался на ногах. Он, видимо, отлично служит своим хозяевам.

Комарики поют всю ночь и, отложив в воду личинки, тут же, у породившего их озера, гибнут. Рано утром крошечные их тельца устилают берега. Жизнь рождается через смерть, и в этом ее бессмертие.

Опять перед нами низкие илистые берега — настоящая книга следов с исписанными страницами. Деловито, не останавливаясь, пробежала лиса; на ходу приглядываясь к мелким лужицам, искала, не застряла ли где несмышленая рыбка. Бродили вороны, клевали дохлятину — дары озера, выброшенные на берег волнами. Крошечные кулички испечатали лапками все берега изящными переплетениями крестиков. Подошли к берегу две дрофы-красотки. Походили, склевывая с кустов комаров-звонцов, наследили у воды и ушли. Залетела стайка скворцов, села на землю. Птицы тоже лакомились звонцами. Пожаловали на берег озера жабы: должно быть, охотились ночью на насекомых, собирали тех, кого прибила волна. Проползла даже змея, оставив характерный рисунок извивов тела.

По кромке берега бегают озабоченные белые трясогузки, а рядом по рёлке рыщут трясогузки желтые. Первые охотятся на то, что послал прибой, вторые кормятся комариками. Белым трясогузкам надоели комарики. Ну их! Пусть ими лакомятся другие.

Я пытаюсь заснять белую трясогузку. Соблюдая дистанцию около 10 метров, она поспешно семенит ножками. Птичка очень занята, что-то склевывает. Но, охотясь, все время следит за мной. Десять метров расстояния — и не ближе. Таков этикет. Если он мной нарушен, раздается тонкий гневный писк, птичка поднимается в воздух и отлетает дальше. Попробуйте заснять такую осторожную малютку!

Но осторожность не помеха любопытству белой трясогузки. Она не прочь подлететь поближе, даже на один-два метра. Но только когда все в пологах. Иногда ради развлечения трясогузка промчится рядом с машиной, обгонит ее, сядет на дорогу впереди, помашет хвостиком и снова вперегонки. И так, пока не надоест, не устанет. Тогда громкий победный крик — и в сторону.

На небольшом скалистом утесе собрались кучками красные, в черных полосках жуки — полынные листогрызы. К ним прижались крохотные комарики-звонцы. Еще примкнула на ночлег черно-красная аммофила. Почему, зачем? Неужели потому, что с ядовитыми жуками безопаснее? Как жуки попали сюда? Очевидно, они смельчаки, решившиеся на путешествие через озеро. У них не хватило сил достичь другого берега, они упали в воду, а волны прибили их к берегу. В воде их не тронули рыбы. Кому нужны ядовитые листогрызы?

Вдали от озера, рядом с кустиками селитрянки, среди зарослей серой полыни когда-то давно был колодец. Теперь от него осталась большая, глубиной около двух метров, яма с отвесными стенками. Дно ямы окаймляла ниша. Ее проделали разные зверьки-невольники, попадавшие в заточение. В попытках выбраться из него они бегали возле стенки, и от множества лап земля постепенно осыпалась.

Сколько маленьких трагедий происходило в этой западне! Сколько попусту загублено жизней! Яму облюбовал и в ней устроился паук — аргиопа лобата, раскинул кругами большие, чудесные сети.

Никогда я не видел такой большой аргиопы, хотя пересмотрел их сотни во время многочисленных путешествий. Паук — настоящий великан. Спокойно он застыл на своих упругих и натянутых, как струны, тенетах. Видимо, никогда он не знал голода. Добычи вдоволь: в яму постоянно сваливаются кузнечики, кобылки, жуки.

Но палка о двух концах. Самка аргиопа одинока. Она не сплела еще ни одного кокона и сильно отстала от своих сверстниц в жизненных делах. В яме прохладно, солнце заглядывает только в полдень.

Где же теперь она найдет себе супруга, если уже закончилось время брачных плясок, а крошечные самцы давно погибли?

Вот и осталась аргиопа без потомства!