Борис Жуков - Введение в поведение. История наук о том, что движет животными и как их правильно понимать

Конорский активно публиковался в англоязычных научных журналах и был хорошо известен в США; в 1965 году он даже был избран членом Национальной академии наук.

Как мы помним по главе 4, именно в годы восхождения звезды Павлова происходила идейная эволюция фон Юкскюля – от взглядов, очень близких павловским (и даже еще более радикальных), к витализму и субъективизму.

О причинах такой благосклонности советского режима к строптивому ученому высказано немало догадок. Чаще всего их видят в желании использовать павловскую теорию в целях пропаганды, прежде всего антирелигиозной. Так или иначе, в данном случае советская власть действовала предельно рационально: если средства, которые государство может выделить на развитие фундаментальной науки, невелики, их нужно не размазывать тонким слоем по всем существующим научным учреждениям, а максимально удовлетворить нужды тех центров национальной науки, которые мировое научное сообщество признает лидирующими в той или иной области исследований. Школа Павлова, безусловно, была в то время таким центром, несмотря даже на временный спад экспериментальных исследований в годы Гражданской войны.

Так неофициально звался трехэтажный лабораторный корпус Института экспериментальной медицины, строительство которого – специально для исследований Павлова – началось еще до революции на деньги известного мецената Христофора Леденцова и было закончено уже при советской власти.

Нетрудно заметить, что, несмотря на употребление слова «рефлекс», речь идет о поведении целенаправленном, то есть принципиально нерефлекторном.

Возможно, кто-то из читателей увидит противоречие между этими словами и ранее высказанным утверждением о фактической монополии павловской школы на исследования поведения в СССР. Дело в том, что Бернштейн, Бериташвили, Лина Штерн и другие крупные физиологи непавловской традиции были именно физиологами и поведением занимались «постольку поскольку».

Хотя, как показали, в частности, работы той же школы Орбели, прогрессивная эволюция в самых разных ветвях животного царства включает в себя развитие пластичности поведения, причем не столько количественное (скорость выработки навыка, прочность его сохранения и т. п.), сколько качественное – способность к более сложным формам научения. Увеличивается также роль пластичных составляющих в повседневном поведении животных.

После фактического запрета генетики в СССР от Орбели потребовали изменить направление этих исследований и уволить ряд сотрудников. Леон Абгарович свернул работы по поведению дрозофил, однако не только никого не уволил, но и взял на работу уволенного декана биофака Ленинградского университета генетика Михаила Лобашева.

Складывается впечатление, что интенсивность персональных нападок на того или иного ученого определялась не его научной позицией, а тем, сколько и каких именно административных должностей он занимал или контролировал (и соответственно – сколько теплых местечек освобождалось в случае его изгнания из науки).

Роль главных инквизиторов сыграли непосредственные ученики Павлова – академик Константин Быков и профессор Анатолий Иванов-Смоленский. С обвинениями в адрес своих коллег и учителей выступило немало ученых, но если за многими из этих выступлений чувствуются неловкость и стыд их авторов, то «обличения», прозвучавшие из уст Эзраса Асратяна, Ивана Разенкова, Эрванда Айрапетяна, Дмитрия Бирюкова, проникнуты неподдельным азартом травли.

Не считая деятельности так называемого Павловского научного совета при АМН СССР (структуры, созданной специально для цензуры научных работ на предмет их соответствия «павловскому учению»), официально осужденной в 1955 году на съезде физиологов.

См., например, недавнюю книгу известного английского психолога, профессора Кембриджского университета Джона Данкана How Intelligence Happens .

Справедливости ради следует сказать, что такой механизм формирования психики не универсален даже в пределах класса млекопитающих. Показано, например, что медвежата, никогда не видевшие матери и не имевшие телесных контактов с приемными родителями, вырастают во вполне здоровых медведей.

В русскоязычной литературе фамилию этого ученого обычно пишут как «Хомский» или «Хомски».

«Семерка Миллера» – открытый Дж. Миллером психологический эффект, заключающийся в том, что человек не может мысленно оперировать одновременно более чем семью единицами информации (числами, образами предметов, ориентирами и т. д.).

Такое поведение внешне похоже на «случайные движения», но на самом деле оно тоже целенаправленно. К тому же сам тип поведения в незнакомой обстановке – врожденный и зависит от вида животного: замени Скиннер крысу, скажем, совой, ему долго пришлось бы ждать «случайного нажатия на рычаг».

Эта коллизия легла в основу знаменитого иронико-фантастического рассказа американского биолога-бихевиориста Джеймса Мак-Коннелла «Теория обучения» (1957). Герой рассказа, ученый-бихевиорист попадает в руки инопланетян-исследователей и вынужден проходить те же тесты, которым он подвергал крыс. Все его попытки как-то продемонстрировать свою разумность «коллеги» пресекают как досадные помехи.

Декортикация – удаление или разрушение коры головного мозга.

Начало этой противоестественной педагогике положила книга Уотсона «Психологическое воспитание ребенка» (1928). Она рекомендовала родителям никогда не обнимать и не целовать детей, не позволять им садиться к себе на колени. «Можно в крайнем случае один раз поцеловать ребенка в лоб, когда он приходит сказать „спокойной ночи“. С утра можно пожать ребенку руку. Можно погладить ребенка по голове, если он особенно хорошо выполнил трудное задание…» и т. д. Спустя 60 лет сын Уотсона Джеймс подтвердил, что отец вел себя с ним и его братом именно так.

По свидетельству Джеймса Уотсона, одной из немногих женщин, которым удавалось следовать этим рекомендациям, была его мать Розали Райнер-Уотсон. Но даже она признавалась, что дается ей это с большим трудом.

В середине 1970-х годов крупнейший исследователь процессов научения у птиц Алан Кеймил счел необходимым полностью отказаться от лабораторных исследований до тех пор, пока не будут получены убедительные свидетельства того, что обучение играет сколько-нибудь значительную роль в естественном поведении птиц в природе. В полевых исследованиях ему удалось показать, что при формировании маршрутов облета кормовой территории птицы учитывают полученный ранее опыт.