Владимир Динец - Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников

Даже в Корупе браконьерство было серьезной проблемой. В основном использовались проволочные петли, но и ружья тоже. Ни один парк Африки не свободен от браконьерства полностью. После Корупа мы заглянули на полтора дня на вулкан Камерун, чтобы немного отдохнуть от жарких низменностей, и, поднимаясь по тропе к верхней границе леса, встретили парня с ружьем, который нес с горы убитого бушбока (лесную антилопу). Он совершенно спокойно рассказал нам, что регулярно охотится в заповеднике, но его основная работа – гидом в агентстве экологического туризма “Друзья леса”.

Два года спустя я выступал с лекцией в Корнелльском университете в штате Нью-Йорк. После лекции местные зоологи попросили помочь опознать странные звуки, записанные автоматическими микрофонами на бай (больших полянах среди леса, куда различные животные приходят выкапывать минеральные соли) в северо-восточном Габоне. Зоологи изучали лесных слонов, поэтому пользовались микрофонами, чувствительными к низким частотам. Как только я взглянул на спектрограммы загадочных звуков, то сразу же понял, что это голоса карликовых крокодилов. После того как я потратил столько времени в Центральной Африке ради одного-единственного наблюдения, в моих руках неожиданно оказались десятки высококачественных записей, четко показывавших рев и инфразвук, но ни одного шлепка головой. Самый большой пробел в моих данных оказался закрытым, как раз когда я меньше всего этого ожидал.

В лесах Камеруна “растут” причудливые грибовидные термитники

В наш последний день в Камеруне мы поехали взглянуть на редких африканских ламантинов в небольшом озере у побережья. Все озеро было перегорожено ставными сетями, но каким-то образом там ухитрялись жить несколько ламантинов и небольшой крокодил. Я решил, что это нильский крокодил, и был очень рад увидеть его в Камеруне, где все крокодилы, кроме карликовых, почти полностью истреблены. Только позже, когда вышла статья про священных крокодилов, я понял, что это был единственный священный крокодил, виденный мной в природе. Надо было бы уделить ему больше внимания.

Мы все чувствовали некоторую передозировку Африкой, но Стася и Шура решили слетать в Марокко, чтобы собрать сведения для нашего путеводителя. Меня восхищала их настойчивость. А мне надо было спешить домой. Сезон размножения миссисипских аллигаторов уже начался, и я ужасно скучал по Насте. Мы были знакомы уже полтора года, но за это время всего месяц смогли провести вместе.

Сидя в зале ожидания аэропорта, мы вдруг услышали русскую речь. Дюжина мужиков стояла с потерянным видом вокруг кучи багажа. Мы спросили, не надо ли помочь. Оказалось, что это латвийские моряки, которые должны были выйти в море на грузовом теплоходе из Кейптауна. Они купили авиабилеты через российскую компанию, прилетели в Камерун, где предполагалась пересадка, и обнаружили, что компания просто присвоила деньги за вторую часть перелета. Мы помогли им выехать из аэропорта в город, не будучи разведенными на бабки пятью разными способами, но не знаем, сумели ли они добраться до места назначения. Они успели заразить нас особо зловредным вирусом гриппа: мы всерьез заболели, а я еще и передал вирус Насте, что несколько подпортило нашу драгоценную неделю вместе.

Стася с Шурой улетели в Марокко, а мне и моим новым спутникам-вирусам предстояло еще несколько транспортных приключений.

Единственная сторона жизни в СССР, об утрате которой я иногда жалею, – наличие единственной государственной авиакомпании “Аэрофлот”. Ее фиксированные цены на билеты не менялись годами. Все билеты можно было вернуть до последнего дня. Я до сих пор помню цены на мои любимые рейсы, самый дорогой из которых, на Чукотку, стоил 198 рублей. Это было не так уж много: в школьные годы я летал в Туркмению на весенние и осенние каникулы, чтобы половить змей для серпентариев, и за две недели зарабатывал достаточно денег, чтобы все лето путешествовать по Дальнему Востоку. Перелеты на Дальний Восток всегда были интересными: можно было взглянуть сверху на самые глухие уголки Сибири, а обед нередко включал копченого лосося, красную икру и тундровую голубику.

В наши дни воздушные путешествия стали весьма сомнительным удовольствием. Надо просидеть в интернете целый день, чтобы найти лучшую цену, причем никогда не знаешь, какой эта цена будет завтра; цены совершенно не пропорциональны расстояниям; сдать билеты постепенно становится невозможно; а самое худшее – что прямые рейсы далеко не всегда оказываются самым дешевым вариантом. Я нашел билет из Камеруна в Вашингтон за половину вздутой цены прямого рейса, но этот маршрут включал пять дней пути, шесть пересадок и втрое большее расстояние.

Прилетев через Либревиль в Эфиопию, я должен был три дня ждать следующего самолета. Мне удалось взять напрокат маленькую легковушку без водителя. Выезжать на ней за пределы города не разрешалось, но официальных границ у Аддис-Абебы нет, так что я мог истолковать это правило расширительно и съездить в леса гигантских можжевельников к западу от города. Деньги я в результате сэкономил, потому что мог спать в машине, а не в отеле, а еда за городом стоила намного дешевле.

В аэропорту я встретил парнишку, с которым познакомился в горах Симиен. Он изучал поведение гелад. Билеты у нас были на один рейс, но его не пустили в самолет, потому что в багаже у него нашли мешок стручкового перца. Он не знал, что перевозка перца запрещена специальными правилами. Собственно, американское или европейское правило, с которого было скопировано эфиопское, наверняка подразумевало перечный раствор в газовых баллончиках, но кто-то его неточно перевел.

Следующая пересадка была в Хартуме, столице Судана. Город не особенно впечатляющий, но было интересно взглянуть с воздуха на слияние Белого и Голубого Нила. Маленький самолет доставил меня в Эмираты, где я посмотрел сверху на Бурдж-Халифа, самое высокое и невероятно выглядящее здание в мире. Потом еще одна посадка в Аммане, вид заснеженных гор Ливана, последняя пересадка в Лондоне и длинный-длинный путь в Теннесси на взятой напрокат в Вашингтоне машине.

Было начало мая. Чем дальше я ехал на юг, тем больше было вокруг зеленой травы и молодых листьев. Даже асфальт, мокрый от короткого дождика, старался быть поярче, отражая синее небо и иногда радугу. Я улыбался всю дорогу, потому что там, за горами, меня ждала зеленоглазая девушка, прекрасная и нежная, как весна.

Факты для ученых – как воздух. Без них мы не можем летать.

Ревущий миссисипский аллигатор