Array Array - Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман

Федор зашуршал сеном на своих нарах.

«И о нем, — продолжал думать Росин, — будут говорить, как на собрании о Якиме: «Полно мертвых‑то вспоминать. Иван отведет. Что он, хуже Федора урман знает…» Где‑то сейчас Оля? Пришла, наверное, из института. Может, в кино собирается… А может, брат, как тогда, перед отъездом, опять устраивает вечеринку по случаю какого- нибудь дня рождения… Весело было. Хорошие ребята. Днем работают, вечером в институтах. Выдается время — ходят в кино, в театры, дни рождения справляют и даже за город иногда выезжают все вместе… И у каждого есть мечта… Почему же мне всего этого мало? Ведь предлагали же место в институте… А может, Оля была у мамы и все узнала?»

Резкий, истошный крик толкнул спящего Федора. Он повернулся на нарах и уставился на Вадима.

Тот тоже поднялся на локти — слушал.

— От напужался, думал, с тобой опять что!

Над тайгой снова пронесся короткий злобный вой.

И вдруг два вопля будто захлебнулись один в другом.

Доносился какой‑то клекот, шум, грызня!

— Рыси, что ли, сцепились? — спросил Росин.

— Так, верно. Гон у самцов. Ружье бы, обоих кончить можно. Они теперь шальные. А как у тебя голова?

— Ничего вроде. А что?

— Ты помнишь, нонче босиком на снег ходил?

— Припоминаю что‑то.

Из тайги снова донеслись душераздирающие вопли больших длинноногих кошек… Росин пластом лежал на нарах. Он не спал, он просто не мог больше держаться на локтях. Его удивляло, как еще может держаться на ногах Федор. Голод как‑то не брал его. Федор носил дрова, кипятил воду, ходил за березовой корой и даже кое‑как старался поддержать порядок в избушке.

У Росина вначале слегка, потом все сильнее опять начала кружиться голова…

— Вадя, Вадя, — слышалось сквозь сон.

Открыл глаза. В избушке уже светло. Перед ним стоял Федор.

— На вот, ешь. — Федор протянул глиняную миску и ложку.

Росин удивленно посмотрел на Федора.

— Почему такой кусина мяса?! Сколько же тут норм? А у тебя? — Росин заглянул в миску Федора. Там такой же кусок, разве чуть поменьше.

— Ешь, так надо. Больше на малом пайке нельзя — помрем.

Росин открыл рот спросить еще что‑то, но передумал и набросился на мясо и вкуснейший бульон.

Съел, и еще сильнее захотелось есть.

— Повремени, потом еще поешь, — сказал Федор, пристраивая на угли еще горшок с мясом.

— Ты что, Федор? — с испугом спросил Росин. — Мы же так за два дня все съедим. Сам говорил: «Не медведь, на зиму не наешься».

— Так нужно. Сил набраться надо… Есть у меня задумка… Пан или пропал.

Федор установил в углу бревно. Росин что было силы швырнул нож. Лезвие вонзилось точно посреди маленькой затески. Это получилось так ловко, что показалось Федору случайностью. Но Росин еще раз махнул рукой, и лезвие вонзилось в свой первый след.

— Однако ладно у тебя получается, хоть и нож покороче стал. Недаром, почитай, все съели. Вернулась малость силенка, — говорил Федор, с трудом вытаскивая нож.

— Когда пойдем? — спросил Росин.

— Завтра надо. Послезавтра есть боле нечего.

…Яркая белизна снега. Щурясь от резкого света, Росин и Федор вышли из избушки. Не спеша встали на снегоступы и направились в урман.

В пестром, слатанном из разных шкурок балахоне шагал Федор. По его следам ступал Росин, одетый в короткую теперь медвежью шкуру. Оба в полосатых бурундучьх шапках. У того и другого шея спереди закрыта от мороза густой бородой, а сзади, как у попов, длиннющими волосами.

Вокруг закутанные в снег елки, кедры. По грядам сугробов угадывались заснеженные кучи валежника.

Федор остановился и кивком указал вперед. За валежником тянулись крупные следы.

Росин обошел валежник, зашел в густой ельник и, укрываясь за молоденькими елочками, остановился против следов. Федор пошел дальше, а Росин принялся осторожно обрезать мешающие смотреть сучки. Федора уже не видно. Росин отоптал ногами снег и теперь неподвижно стоял на месте.

На голом, полузанесенном кусту появились два алых цветка… Еще один… Это снегири уселись на ветке. Яркое солнце смотрело сквозь ветки вроде с прищуром.

Тихо стоял Росин. Перелетевший снегирь сел чуть ли не на плечо…

Незаметно подвигалось за ветками солнце. Вот оно уже проглянуло из‑за другого дерева. Не отрывая глаз, Росин смотрел и смотрел туда, где между деревьев пропадали звериные следы. От напряжения даже слезились глаза. Время от времени Росин поправлял шкуру, закрывая от холода грудь. Снял правую рукавицу, заткнул за лыковый пояс, а чтобы не мерзла рука, дышал в рукав.

Что‑то серое шевельнулось вдали под еловыми лапами. Росин медленно опустил к ножнам согретую дыханием руку. Из‑за стволов осторожно шла своим следом рысь.

Остановилась, чуть двинула кисточками ушей, подошла ближе. Росин медленно поднял руку с ножом. Рысь рядом — холеный пятнистый мех, дикие, с зеленым огоньком глаза. Сверкнул нож, рысь вздыбилась на задних лапах и бросилась к Росину. Росин бросился к ней, готовый сам зубами перегрызть ей горло! Но рысь упала, ломая сучья, лапы судорожно вытянулись, выпустив все когти.

— Федор! Готова! Давай сюда! — закричал Вадим, сложив рупором худые, костлявые руки.

— Ладный кот, — подходя, сказал Федор. — Пораньше бы. Разом его жиром помороженные пальцы залечили бы. Ишь, зайцами отъелся. Придется на ветках волочить: на себе с голодухи не осилим.

Рысь положили на широкие еловые лапы и поволокли к избушке.

— Федор, а мы ведь теперь живые!

Федор молчал, пряча в усах довольную улыбку.

— Федор, а ты не боялся, что рысь не пойдет по своим следам? Свернула бы куда‑нибудь в сторону — и все.

— Почто же в сторону, если можно своим следом, а не целиком лезть? Она ведь глубокий снег не любит. Ну и с лежки так стронул, чтобы к тебе пошла, своим следом.

— Все это ясно. Ну а вдруг еще бы на какой след наткнулась и ушла?

…Весело потрескивали в чувале дрова. На жарких углях шипел большой, доверху наполненный мясом горшок. Росин уже не мог не улыбаться. Сияющий, суетился возле чувала, поворачивая вертела с шашлыками.

«Ишь, повеселел, — думал Федор, растягивая на жердине рысью шкуру. — А то ведь и выжить не чаял. Буковка к буковке отчет переписывал, чтобы другие, мол, разобраться могли. А теперь и переписывать бросил».

Федор достал из горшка громадный кусок мяса и, ухватив его обеими руками, принялся есть.

— Ну и вид у нас, Федор! Вот бы кто посмотрел. Наверняка бы пошел слух о западносибирской разновидности снежного человека.

Росин тоже ухватил здоровенный кусок.

— На каждый бы день такой горшок. Ничего бы, можно зимовать, а, Федор?

— Еще такого кота промыслим, вот и живи не тужи.

Через несколько дней Росин и Федор опять брели по заснеженному урману. Кругом ровная, нетронутая белизна снега. Изредка попадали старые, затвердевшие следы рысей.