Array Array - Наветренная дорога

Я заплатил по счету и, несмотря на ужасную жару, направился к городской площа­ди, которая в Бокас–дель–Торо называется парком Боливара.

Этот парк — миниатюрное повторение парка Варгаса в Пуэрто–Лимоне, где я ви­дел ленивцев. Так же как и в парке Варгаса, одна половина территории была густо засажена большими деревьями, а другая представляла правильной формы маври­танский сад, где цветы росли на геометрически ровных клумбах, по краям обсажен­ных пальмами.

Как ни тянула к себе прохладная полутьма тенистой части, пришлось все‑таки пой­ти в Palacio de Gobierno [81] Губернаторский дворец ( исп.). , стоявший в конце площади. Мне нужно было получить све­дения о Milla Maritima [82] Приморская миля (исп.). — береговой полосе государственных земель, которая в Па­наме и Коста–Рике ежегодно сдается в аренду для промысла черепах и сбора коко­совых орехов. Использование этой полосы — одна из основных причин уменьшения численности черепах. Мне хотелось ознакомиться с существующими здесь правила­ми и порядком эксплуатации.

В Palacio [83] Дворец (исп.). меня направили в одну из комнат, расположенную в конце длинного ве­стибюля. Приятная худощавая женщина, ведавшая делами по сдаче в аренду мест­ных государственных земель, предложила мне взять копию договора на аренду побе­режья Бокас — Сиксаола. Покуда документ перепечатывался, я вышел на улицу, направился в сумрак тенистой части парка и уселся на скамью.

Несмотря на раскаленность и ослепительное сверкание прилегающих улиц, эта часть парка удивительно напоминает парк Варгаса: тот же мягкий полумрак, контрас­тирующий с залитыми солнцем улицами, тот же приятный для глаз вид, словно смот­ришь сквозь воду, тот же холодок и тот же чистейший воздух. Прохлада тропических парков как бы осязаема и удивительно приятна. Значительная часть многословного описания парка Варгаса, о котором я рассказывал в другой главе, может быть с успе­хом применена к парку Боливара. Разница только в величине парка. Если вы помни­те, в Пуэрто–Лимоне пастбище для ленивцев состояло из двадцати восьми дере­вьев, здесь же их было всего лишь два. Но здешние деревья были огромными, с ши­роко раскинутыми густыми кронами, сбрасывавшими на землю мелкие круглые пло­ды. Я наклонился и поднял плод, он показался мне знакомым. Посмотрев на дерево, я увидел лоснящиеся стрельчатые листья, плоскую крону и ствол с отходящими вбок спутанными корнями. Тогда я понял, что передо мной те же индийские фиговые де­ревья, которые давали тень, убежище и пищу Весельчакам Питам из парка Варгаса, находившегося в двухстах милях к северу.

Удивляться тут было нечему. Деревья эти более всего пригодны для посадки в го­родах, так как они лучшие из всех даюших большую тень деревьев. В тропиках их можно увидеть повсюду: на площадях, на улицах и в парках Но не в этом дело. Самой удивительной была одинаковая свежесть воздуха, которую ощущаешь под всеми индийскими фиговыми деревьями, и об этой особенности вы не найдете ни единого упоминания в книгах по ботанике.

Чтобы сделать правильный вывод о причинах такой схожести воздуха, надо срав­нить плоды, стволы, листву отдельных деревьев. Однако пока что это кажется очень странным. Пожалуй, не менее странным, чем определение названия дерева по лазаю­щему на нем Весельчаку Питу.

Размышляя на эту тему, я взглянул кверху и вдруг увидел на ветвях темную, непо­движную массу. По опыту я знаю, что темные, неподвижные пятна на ветвях индий­ских фиговых деревьев почти всегда оказываются Весельчаками Питами.

Пренебрегая любопытными взглядами посетителей, я влез на скамейку и, защитив обеими руками глаза от света, стал всматриваться в темную массу. Она шевелилась! Какой‑то ее выступ ритмично двигался, нанося медленные и малозаметные удары по самой массе. Вопреки здравому смыслу можно было предположить, что ленивец по­чесывается.

Можете ли вы представить мое волнение: два расположенных рядом дерева в цен­тре города и живущие на них ленивцы! Я пристально всматривался в кружевную кро­ну, но нигде не обнаружил второго темного пятна. Видимо, здесь обитало только одно животное.

Глубоко взволнованный, я обратился к сидевшей на соседней скамейке парочке и, показав на ленивца, спросил, откуда он здесь появился.

― Это Весельчак Пит! — сказала девушка, которая была метиской.

― Это ленивец! — сказал юноша, который был креолом.

― Знаю… Но как он очутился на этих деревьях?

― Он живет здесь, — ответил юноша.

Однако девушка явно отвергала версию о том, что Божественное провидение до­ставляет сюда ленивцев, и принялась объяснять своему спутнику и мне, откуда по­явились ленивцы. Оказывается, здесь работает сторожем старик креол из Пуэрто–Лимона. Время от времени он приносит сюда ленивцев. Животные не причиняют вреда, а старик любит их потому, что сам из Пуэрто–Лимона и ленивцы напоминают ему о родине.

― Вот он! — сказала девушка.

― Быстро оглядев парк, она показала на несколько сутулую, курьезную на вид фи­гуру человека с метлой, неторопливо сметавшего в кучу листья.

― Aquel viejito [84] Тот старик ( исп. ). , вот тот старик! — сказала она.

Я подошел к сторожу и попросил его рассказать о здешних ленивцах.

― Бокас–дель–Торо не такой хороший город, как Пуэрто–Лимон, — начал он свой рассказ, — но ленивцы на деревьях здешнего парка делают его немного похожим на парк Варгаса. Последнего ленивца я изловил на дереве цекропии вблизи кладбища и принес в парк недели три тому назад. Как и его предшественники, он отлично здесь прижился и вскоре родил детеныша.

Раньше мне никогда не удавалось внимательно рассмотреть ленивца–детеныша, который обычно сидит на брюхе висящей спиной книзу самки.

Я вернулся к дереву, и старик последовал за мной. Я снова взобрался на скамью и стал внимательно разглядывать почесывавшегося ленивца. Они висел невысоко, но освещенный ослепительным солнцем филигранный узор листвы не позволял разгля­деть, сидит ли кто‑нибудь на его брюхе. Я спросил у сторожа, разрешается ли лазать по деревьям. Он ответил, что это нарушение правил, но ведь они писаны для детей, а так как я — гринго, и притом достаточно старый, то никто мне ничего не скажет.

Переплетения воздушных корней дерева образовывали нечто похожее на лестни­цу, и я, ухватившись за ствол руками и оперевшись ногами, вскарабкался на большой боковой сук и по нему добрался до места, где висел ленивец.

Я увидел морду и шерсть и смог даже рассмотреть каждый отдельный ее волос, но нигде не обнаружил детеныша. Тогда я спрыгнул на землю и очутился среди толпы, собравшейся поглазеть… но не на ленивца, а на меня.

― Там нет детеныша! — сказал я.