Алексей Калиновский - О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии [litres с оптимизированной обложкой]

Животных мы к тому времени надежно изолировали, и следили за ними уже люди, которые с ними непосредственно работали. Естественно, я, умирая от безделья, толкался среди участников, тем более что среди них было немало тех, кто лечил у меня своих животных.

Чтобы подготовка участников к выступлению происходила максимально быстро, все необходимые служебные помещения были сконцентрированы в тупике длинного коридора шириной метра четыре. В торце коридора размещались мужской и женский туалеты, метрах в семи от них находились грим-уборные, также разделенные по гендерному признаку, напротив них через коридор – дверь, ведущая за кулисы, а другой конец коридора уходил вдаль и в конце него был свет. Словом, картинка из воспоминаний тех, кто перенес клиническую смерть.

Все шло по плану. Суета, которая со стороны напоминала броуновское движение, имела свою логику: телемарафон продолжался. И вдруг из-под двери одного из туалетов показалась робкая струйка коричневого цвета. Никто не обратил на это внимания, а струйка тем временем превратилась в ручеек, который становился все шире. Мало того, в коридоре повис тот самый запах, который мы, врачи, называем ихорозным. Ситуация явно вышла из-под контроля. В какой-то момент подошел Игорь Леонидович Кириллов – популярный диктор телевидения, который вел это мероприятие. Его очень заинтересовало, что же тут происходит. Увидев и понюхав, он в ужасе попросил закрывать за собой дверь и ушел. Но, как пел великий Меркьюри, «Show must go on». Из подручных средств, найденных за кулисами, были сооружены мостки, и телемарафонцы, поддергивая одной рукой одежду, а другой затыкая нос, форсировали по мосткам поток в обоих направлениях.

Уже казалось, что мы отрезаны от внешнего мира и помощи ждать просто неоткуда, как вдруг в дальнем конце коридора, на фоне льющегося оттуда света, появилась фигура. Эта фигура медленно двигалась в нашем направлении. Казалось, что она парит над жутким потоком. По мере приближения мы увидели мужчину в сапогах, с вантузом на плече. Это был сантехник. Нет, это был Спаситель, его второе пришествие. Он шел с чувством собственного достоинства и ощущением собственной значимости. Мне казалось, что ему не хватало нимба над головой. И тут я понял, откуда черпал вдохновение великий Айвазовский, когда писал картину «Хождение по водам». Все замерли, в коридоре воцарилась полная тишина. Спаситель скрылся за дверью, все ждали чуда. И только местная уборщица баба Маня, облаченная в серый халат и калоши, со шваброй в руках, нарушила благоговейную тишину:

– Смотри, Вань, сколько артисты-то насрали!

В 1980-е годы ветеринария у нас была бесплатной. Правда, она того и стоила. Она была примитивна, как «му» коровы перед утренней дойкой. В городской ветеринарной клинике стандартный набор знаний и умений среднестатистического врача включал в себя инъекцию но-шпы с димедролом, а иногда и с анальгином в задницу, кастрацию котов, чаще всего без наркоза (зато какая операционная техника была: на всю операцию не больше тридцати секунд), а также удаление яичников у кошек. Виртуозы умели определить пиометру и прооперировать ее. Честные глаза врача с выражением «Не бзди» внушали владельцу животного полное спокойствие, и они отдавали своих питомцев в цепкие лапы советской ветеринарии. Парадокс заключался в том, что при таком уровне «лучшей» ветеринарии в мире нам удавалось лечить и очень часто вылечивать.

Частенько после приема владелец тихим заговорщицким голосом задавал сакраментальный вопрос, который, с одной стороны, радовал, а с другой – настораживал врача:

– Доктор, сколько я вам должен?

Тут главное было сделать изумленно-возмущенное лицо и ответить:

– Ничего, у нас все бесплатно.

При этом постараться гордо посмотреть на владельца сверху вниз, но одновременно мастерски подергивать углом глаза.

– Нет, ну что вы, доктор.

После этих слов в карман врача опускались рубли, трешки, пятерки, иногда червонцы, а в особо значимых случая даже четвертаки. В этот момент надо было отвернуться и сделать вид, что необходимо что-то срочно разложить на инструментальном столике, хотя там было всего два шприца и пинцет. Ну, вроде как ничего не видел, потому что существовала вероятность попасть в руки ОБХСС, и никому не хотелось получить срок за десять рублей.

Что уж греха таить, но в этот момент часто завязывались нужные знакомства. В записной книжке хорошего ветеринарного врача всегда были телефоны мясника, директора магазина, гинеколога, уролога, стоматолога. Словом – ты мне, я тебе.

Имена и телефоны ветеринарных врачей, которые хорошо зарекомендовали себя, передавались по сарафанному радио, к этим специалистам специально ехали на прием, вызывали на дом, и это скрашивало убогое финансовое состояние, которое нам гарантировала советская власть.

Я считаю, что врач не должен стесняться брать деньги за свою работу.

Сотрудникам моей клиники я всегда говорил, что если владелец оплатил лечение через кассу, а потом еще отблагодарил и их, то мне следует выписать им премию за то, что они так хорошо лечили животное. В конце концов, почему считается нормальным отблагодарить официанта, таксиста, горничную в гостинице, а вот благодарить врача не надо? Хочу развеять иллюзии владельцев животных – зарплаты ветеринарных врачей очень и очень маленькие.

Но был в моей практике случай, который так и не вписался в мою стройную систему финансовых отношений «врач – владелец». Это произошло очень давно, в самом начале моей практики, но я до сих пор помню эту историю, как будто она случилась вчера.

В выходные в коридоре сидела толпа. Выходные, как правило, – просто сумасшедшие дни, когда даже чаю попить некогда. Ко мне в кабинет зашла пожилая женщина с кошкой. Такая типичная советская старушка, которая жила от пенсии до пенсии и при этом еще откладывала «гробовые». Я осмотрел животное, сделал какие-то манипуляции, выписал назначения. Кошка уже сидела в сумке, и я собрался попрощаться, как вдруг она из-за обшлага своего старенького пальто, которое было ненамного моложе ее, достала рубль. Это был видавший виды рубль, но он был аккуратно сложен. Так складывают деньги люди, которые считают каждую копейку.

– Возьми, милок, это тебе.

Я невольно убрал руки в карманы халата. С одной стороны, я не имел права взять этот рубль, понимая, что, возможно, это ее последний рубль до пенсии, но с другой – осознавал, что, скорее всего, она копила деньги, чтобы принести свою кошку мне и искренне меня отблагодарить. Если я не возьму этот рубль, то обижу ее до глубины души.