Иоланта Сержантова - Случайные встречи…

Угадав настроение дня, вечер довольно скоро перенял бразды правления в свои руки, и всё пошло, как нельзя лучше. Ибо, если серость дня приводила в исступление, то бессодержательность сумерек, напротив, умиротворяла, невольно указуя на то, что – «Всему своё время 81 81 Книга Екклезиаста (Екк.3,1–8) », и не пристало дню ровняться с ночью, потому, как у каждого свой черёд.

– Но утро, – вспомянет, либо позабудет оно прошлый урок?..

– Да было бы оно, а там поглядим.

Ровным полукруглым куском незрелого сыра, луна обветривалась на звёздном сквозняке. Ей было немного неловко предстать на люди в подобном, определённо ущербном виде, хотя, некоторых прельщало именно это, нынешнее её состояние. Оно будило фантазии, увлекало и манило…

– Ну, коли так, – Вздыхала луна, – так и быть, потерплю до полнолуния, а пока… тешатся пусть.

Взирая на лунный огрызок, Некто предвкушал приятная глазу картина весенних велюровых полей, местами укрытых взбитыми сливками облаков, и заодно развлекал себя стойкими пиками сбитых на сторону завитков мыслей. Все они были о том, что преступно тратить себя вне призвания. Каждый рождённый, наделён особым даром, у всякого – свой талан 82 82 талант , и прописанное в Библии указание о нетерпимости к бесполезному его сокрытию в недрах земной коры… Как возможно манкировать сим?!

Некто был весьма усерден и скор в мыслях, но нетороплив в делах. Несмотря на это, даже ему казалось очевидным отличие человека от прочих живых и одушевлённых. А состоит оно в том, что птица, лягушка или зверь, – наперёд знают свою судьбу 83 83 предназначение , но человек, испробовав себя во многом, должен верно угадать зовущий из глубин голос, призывающий на предначертанный ему путь. Ошибиться никак нельзя, иначе – напрасно всё: томления надежд, дерзновения, само появление на свет, – сей неоценимый, обесцененный нерадением дар.

Довольный собой, по обыкновению утомлённый бездельем, Некто крепко спал, а Большая Медведица, выплеснув из ковша взбитый сливочный ком луны, вновь собирала молоко по малым каплям звёзд. Ей было некогда рассуждать зачем живёт и почему.

Иметь право выбора и умение распорядиться им. Первое – счастье, а второе – большой, человеческий труд.

На что только не обменивало человечество плоды своего труда. Также, как птицы, которые, желая расположить к себе, преподносят друг другу травинки, яркие цветы и золотистые локоны соломы, люди обменивались ракушками, камешками, перьями и золотыми самородками. Едва ли в память о причудах пернатых, но конец двадцатого века был-таки примечателен частичным низвержением товарно-денежных отношений, в угоду натуральному обмену. К примеру, работницам швейных фабрик заработную плату выдавали зимними рейтузами со штрипками и без, а каждый трудящийся шинного завода в день получки катил домой по колесу. Предприимчивые граждане выстраивали длинные цепочки взаимовыгодного обмена ненужного им товара на жизненно необходимые другим, и уже вскоре никого не удивлял обмен трёх колёс на два мешка муки с пятью фунтами зелёного кофе в придачу. За приличную кофту можно было получить два фунта «Краковской», а за неприличную и все три.

Впрочем, на арену мены были допущены лишь собственно работающие или убеждённые тунеядцы. Тем же, которые упорно пытались найти нуждающихся в их интеллектуальной и физической силе, оставалось надеяться на благодушие руководства любого из заводов, коим, в силу заполненных до перекрытия крыши складов, приходилось делиться излишками с ожидающими свободных рабочих мест в бюро по трудоустройству. Попали в это когорту страждущих и мы.

Раз в неделю являясь под светлые очи служащего, дабы подтвердить своё намерение работать, не за страх, но за совесть и не жалея живота своего, мы встречали его сочувствующий взгляд. Спустя некоторое время оказалось, что денежное довольство нам было заменено на… Поглядев на маленького сына, служащий улыбнулся и сообщил, что, вместо денег, нам выдадут игрушки, а именно – конструктор, и вручил документ, который подлежало обменять на обещанный товар. Спорить было бесполезно, поэтому, подтянув повыше спадающие брюки, мы направились в магазин. Естественно, пешком.

Через пару часов, по суматохе на практически пустом месте впереди, стало понятно, что цель нашей нелёгкой прогулки уже близка. Граждане обоего пола и трудоспособного возраста активно выносили из дверей магазина разнообразную, не поддающуюся описанию утварь. С трудом добравшись до подозрительно пустой витрины, мы протянули барышне за прилавком документ. Приняв его от нас, продавщица некоторое время молчала, словно привыкая к виду бумажки, и явно не позволяя негодованию покинуть её ярко накрашенный рот. Нынешнее положение вещей, когда товар приходилось отпускать по неким документам с печатью, не имеющим ничего общего с денежными знаками, к которым она привыкла за годы работы в торговле, не мог её не раздражать.

– Нам… – Я улыбнулся сынишке, – Нам конструктор, пожалуйста.

Недовольно вздохнув, барышня скрылась в подсобке. После недолгого отсутствия, она вышла с длинным рулоном ковра наперевес. Уронив его на прилавок, как бревно, продавщица достала из кармана резиновую корову и кинула рядом с ковром:

– Вот!

– Что это?! – Спросили мы.

– Ваше! – переводя дух сообщила барышня.

– Но нам сказали…

– Это всё, что осталось, – развела руками она.

Идти до дома было далеко. Я сгибался под тяжестью ковра, а сынишка всю дорогу вертел в руках корову и, нежно растягивая букву «у», называл её по имени:

– Конструктор! Конструктор!

Ковёр, прекрасный толстый шерстяной ковёр, по сию пору бережёт уши и нервы соседей снизу, покрывая пол в нашей гостиной, а корова… Она навсегда осталась трогательным напоминанием о том чудесном даре новой жизни, о детстве, в котором волшебно всё, и у любой коровы могут быть самые прихотливые имена.

Моей маме…

Маме, на заводе, где она работала, выдавали молоко. За вредность. Стакан в смену, а вернее, – полулитровую стеклянную бутылку каждые два дня.

Я гордился маминой работой. На работе она занималась полуфабрикатами, но не замороженными пельменями или котлетами. Это были нарезанные тонкими кружочками монокристаллы кремния. Вследствие противоречивости свойств 84 84 анизотропия , его можно было использовать для нанесения микросхем 85 85 чип и прочих нужд звёздной 86 86 космический отрасли. Но для того, чтобы эти пластинки работали так, как надо, их поверхность должна была быть безупречной. И вот, моя мама как раз и занимались тем, что отыскивала среди сотен десятков пластин те, которые не были достойны носить на себе ничего важнее пыли. Мама мало рассказывала о том, чем занята на заводе, но иногда с её уст слетало такое словосочетание, как «вакуумная гигиена», которое пугало обилием гласных, но совершенно определённо давало понять, что ни о какой пыли на рабочем месте не могло быть и речи. Так же, вскользь, мама иногда спрашивала, знаю ли я, как надо действовать в том случае, если мне представится смешивать воду с кислотой. Что я стану делать, – налью воду в кислоту или наоборот, и была довольна, если я, не раздумывая, склонялся ко второму варианту.