Генри Бейтс - Натуралист на Амазонке

У нас было большое раншу, сооруженное на одной линии с остальными, около края песчаной отмели, которая довольно круто спускалась к воде. В первую неделю людям в той или иной степени докучали аллигаторы. С полдюжины взрослых пресмыкающихся плавало в лениво текущей мутной воде напротив праии. С тех пор как мы покинули Шимуни, погода становилась все более сухой, течение ослабело, и зной в середине дня был почти непереносим. Но стоило человеку пойти купаться, как к нему тотчас устремлялось одно из голодных чудовищ. Здесь в реку кидали много отбросов, и это, разумеется, привлекало сюда животных. Однажды я развлекался тем, что, набрав за линией раншу полную корзинку мясных остатков, приманивал к себе аллигаторов. Они вели себя совсем как собаки, когда тех кормят: хватали громадными челюстями кости, которые я швырял им, подходили все ближе и с каждым новым куском выказывали еще больше жадности. Их огромная пасть, кроваво-красная внутри и окаймленная длинной бахромой зубов, их неуклюжие формы тела — все это являло картину самого отталкивающего уродства. Раз или два я пустил в аллигаторов хороший заряд дроби, целясь в уязвимую часть их тела — небольшое пространство позади глаз, но это привело лишь к тому, что они хрипло захрюкали и задрожали, а затем тут же бросились ловить новую кость, которую я им швырнул.

С каждым днем эти гости все больше смелели; наконец, они стали до того бесстыдны, что терпеть дальше стало невозможно. У Кардозу был пудель, по имени Карлиту; его прислал из Рио-де-Жанейро какой-то благодарный путешественник, которому Кардозу когда-то помог. Кардозу очень гордился собакой, регулярно стриг ее и поддерживал белый цвет ее шерсти в той мере, в какой это удавалось при помощи мыла и воды. Мы спали в нашем раншу в гамаках, подвешенных между наружными столбами; в середине был разведен большой костер (мы жгли один вид дерева, которого много на берегах реки и которое горит целую ночь), а у огня на маленькой циновке спал Карлиту. Однажды ночью меня разбудил сильный шум. Это Кардозу с громкими проклятиями швырял горящие головни в громадного каймана, который выбрался на берег и полз под моим гамаком (ближайшим к воде) к тому месту, где лежал Карлиту. Собака вовремя подняла тревогу: пресмыкающееся отступило и метнулось вниз, к воде, искры от головешек, летевших ему вслед, отскакивали от его костного панциря. К великому нашему изумлению, животное (мы полагали, что это была та же самая особь) повторило свое посещение на следующую же ночь, придя на этот раз к другой стороне нашего навеса. Кардозу не спал и метнул в зверя острогу, не причинив ему, однако, никакого вреда. После этого случая мы сочли необходимым принять меры к тому, чтобы избавиться от аллигаторов: мы убедили нескольких мужчин, они сели в монтарии и, потратив день, убили кайманов.

В продолжение 14 дней нашего пребывания на Катуа молодые люди совершили несколько охотничьих экспедиций, и я обычно принимал в них участие, разделяя все удовольствия. Кроме того, это была единственная возможность пополнить мои коллекции во время пребывания на голых песках праии. Во время двух таких экспедиций имели место происшествия, о которых стоит рассказать.

Первая экспедиция во внутреннюю часть лесистого острова Катуа оказалась не очень успешной. Нас было 12 человек, и вое были вооружены ружьями и длинными охотничьими ножами. Задолго до восхода солнца мои друзья подняли меня с гамака, где я лежал, как обычно, в том же платье, которое носил днем; каждый из нас выпил по чашке кашасы с имбирем (как заведено было на песчаных отмелях ранним утром), и мы отправились в поход. Месяц на ущербе все еще светил в ясном небе, и глубокая тишина охватывала спящий лагерь, лес и реку. По линии ранту мерцали костры — их разводила каждая группа для себя, чтобы сушить черепашьи яйца, предназначенные для еды; яйца были разложены на небольших деревянных подставках над дымом. Расстояние до леса от того места, откуда мы шли, составляло около 2 миль, и почти весь путь проходил по песчаной отмели, к тому же очень широкой; самая высокая часть ее, покрытая зарослью низкорослых ив, мимоз и злаков, находилась неподалеку от наших раншу. Мы порядком замешкались в пути, и рассвет застал нас еще в дороге; ступать босыми ногами по песку в этот ранний час было довольно холодно. Как только наш глаз приобрел способность различать окружающее, мы увидели, что поверхность праии испещрена какими-то мелкими черными предметами. Они оказались только что вылупившимися черепахами аиюса, которые шли напрямик к воде, преодолевая расстояние не, меньше мили. Молодое животное этого вида можно отличить от большой черепахи и тракажа по краям грудного щита, которые выступают с обеих сторон, так что ползущая черепаха прочерчивает две параллельные линии на песке. Рот у этих маленьких созданий всегда полон песка, и обстоятельство это объясняется тем, что они должны пролагать себе путь через многие дюймы песка, чтобы выбраться на поверхность, вылупившись из зарытых яиц. Занятно было наблюдать, с каким упорством они вновь и вновь поворачивались в сторону далекой реки, после того как мы брали их в руки и ставили на песок в противоположную сторону головой. Мы видели также несколько скелетов большого каймана (у некоторых почти полностью сохранился роговой и костный покров), погребенных в песке; они напомнили мне об окаменелых остатках ихтиозавров в лейасовых пластах [42]голубого ила. Я заметил место, где лежал один скелет с хорошо сохранившимся черепом, и на следующий день вернулся, чтобы достать скелет. Этот экземпляр хранится теперь в коллекции Британского музея. Кроме того, на песке попадалось много следов лап ягуара.

Мы вступили в лес, когда солнце показалось над верхушками деревьев где-то далеко вниз по реке. Вскоре отряд разделился; я остался с той частью, которую вел Бенту, плотник из Эги, отличный знаток леса. После короткого перехода мы очутились на поросшем травой берегу прекрасного маленького озера с чистой темной водой, на поверхности которой плавали густые заросли водяных лилий. Перебравшись через мутный ручей, впадающий в озеро, мы оказались на рестинге, т.е. на косе, по обе стороны которой находилась вода. Для того чтобы не заблудиться, достаточно было не упускать из виду воду с той или с другой стороны — все прочие предосторожности оказывались ненужными. Подлеска в лесу было довольно мало, и идти было легко. Мы отошли еще совсем недалеко, когда сверху, с деревьев, послышался мягкий протяжный свист, выдававший присутствие мурумов (гокко). Кроны деревьев в 100 или более футах у нас над головой были до того тесно переплетены, что разглядеть птиц было трудно; однако опытный глаз Бенту выследил их. Раздавшийся выстрел выбил из стаи красивого самца, а остальные улетели и сели неподалеку; оказалось, что это вид, у которого самец имеет круглый красный шарик на клюве (Crax globicera). Преследуя остальных птиц, мы зашли на большое расстояние от берега в глубь острова; мы двигались в этом направлении три часа, и озеро все время оставалось справа от нас.