Замба Шорван - Чистые сердца

Человек уже не кричал, а рычал, словно зверь, от неописуемой боли. Он сжал свой мозолистый кулак левой руки и начал наносить тяжёлые удары по голове волчицы. Он бил её по голове, пытаясь выколоть волчице глаза и обцарапать ее морду своими короткими ногтями. Волчица зажмурилась и оскалилась в ещё более гневной ярости. Эти удары лишь разозлили её. Теперь же она пыталась раздробить человеку кости на руке и оторвать ему конечность. Её раздражало упорство молодого пастуха. Широко раскрывая рот, она с ещё большим усилием вцеплялась клыками в человеческую плоть, вкладывая ещё больше неудержимой волчьей мощи в свои укусы. Это и было роковой ошибкой для хищницы. Она раз за разом раскрывала пасть шире, перехватываясь и улучшая позицию для более мощного захвата. И в тот момент, когда волчица чуть ли не полностью раскрыла свою пасть и освободила человеку его правую руку от своих зубов, молодой пастух просунул свободную левую руку в пасть волчице.

Он крепко ухватился за скользкий язык, сдавливая его из всех сил, что у него остались. Волчица заскулила от боли. Её одолевали рвотные позывы. Она пыталась и укусить человеческую руку, и сбежать, но уже была обречена, хоть и не понимала этого. Молодой пастух попытался правой рукой вытащить свой нож из сапога, но изорванная конечность не хотела слушаться. Из руки сочилась кровь, а сквозь огромные рубцы виднелись голые мышцы и белые кости. Большой и указательный пальцы не сгибались. Человек больше не мог ими управлять. Трясущейся истекающей кровью рукой он, как мог, тянулся за ножом, рыдая и крича, но всё же вытащил оружие из сапога.

Волчица же с широко раскрытыми глазами следила за движением руки, которую только что разрывала в клочья. Человек достал короткий острый нож. Блеснувшее лезвие на секунду ослепило их обоих, от чего оба зажмурились на короткий миг. Пастух поднял левую руку, державшую волка за язык, и волчица послушно задрала свою голову вместе с ней. Хищница дрожала, а хвост её настолько поджался от страха, что облегал волчице живот. Молодой пастух, набравшись решительности, и из последних сил, что у него были, медленно провёл острым лезвием ножа по волчьей шее, разрезав её, как порывистый ветер разрезает стройные ряды высокой травы. Тёплая темно-красная кровь хлынула на лицо пастуха, будто обжигая его кожу. Человек содрогался под потоком кровавого дождя, обрушившегося на него. Волчица рухнула на молодого пастуха, испустив дух.

Парень, тяжело дыша, с огромным усилием стащил с себя тело волчицы и, опираясь за перила стойла, качаясь, поднялся на ноги. В дверях стоял испуганный Бурул. Банхар замер, не дыша и не моргая, ведь он видел всё, что произошло. Молодой пастух, истекающий кровью, смотрел на него с улыбкой своими уже закрывающимися глазами. Между ними горел огонь. Стеклянная лампа масляного светильника упала, когда волчица напала на человека, и разбилась. Тряпичный фитиль поджег растопленный жир, служивший топливом, и огонь распространился по всему загону, полному старым сеном и сухой древесиной. Зрительный контакт между Бурулом и молодым пастухом прерывали языки разгоревшегося пламени. Последнее, что увидел Бурул, был улыбающийся человек, рухнувший на землю.

Домашний и податливый Бурул отчаянной прытью, превозмогая страх, вошел в огонь. Его прекрасная белоснежная пышная шерсть, соприкоснувшись с танцующими языками пламени, обуглилась и почернела, но в героическом стремлении спасти молодого пастуха он этого не замечал. Бурулом овладел страх за молодого пастуха. Пройдя сквозь пламя, он увидел лежащего парня. Банхар с щенячьим поскуливанием начал робко подталкивать носом человека и облизывать его лицо, но человек был без сознания. Он потерял слишком много крови. Из чистых глаз Бурула потекли блестящие слезы, а душа его разрывалась на части. Он пытался протащить молодого пастуха к выходу, но путь им преграждало пламя. Лая от бессилия и горя, Бурул то оттаскивал тело хозяина ближе к двери, то подальше от огня. Банхар лег рядом, обнимая своим телом молодого пастуха и протяжно завыл.

Земляной пол, покрытый соломой, вспыхнул вмиг, и огонь охватил весь саманный загон, а затем плотный дым окутал всё пространство, смешиваясь с едким запахом жженых волос. Быки заметались по своим стойлам, затаптывая телят, жавшихся в страхе к углам. Коровы, охваченные паникой, уже не мычали, а ревели во все горло от ужаса перед пожаром. Животные били и толкали друг друга. Начав задыхаться от дыма, испуганный и убитый горем, Бурул, стиснув зубы в горестном оскале, поднялся на ноги и выбежал из горящего загона, еще сильнее подпалив свою шерсть. Перед тем, как покинуть лежащего человека, он облизнул его прекрасное белое лицо.

Огонь стремительно начал распространяться по всей стоянке, перебравшись с крыши коровьего загона из прутняка на скирды сена, а затем, пройдя по сухой летней траве, добрался даже до юрты и небольшого деревянного курятника. Бурул, обогнув полыхающий загон, несся к брату. Сквозь плотные клубы дыма он увидел огромную тень сутулого одноухого волка. Зверь с ужасающим оскалом и блестящими желтыми глазами, словно призрачный образ, появлялся и исчезал, скрываемый облаком дыма. Наконец, он пошел в сторону Бурула, пройдя мимо будки, из которой продолжал неистово рычать Санан. Медленно идущий волк смотрел банхару прямо в глаза. Страх вновь сковал Бурула. Уши заложило, и слышно было лишь сердцебиение, ускорявшееся с каждой секундой. Сердце билось настолько быстро, что казалось, оно вот-вот взорвется внутри. Лапы начали трястись и подгибаться, а хвост и уши поджались. Голова Бурула невольно начала клониться к земле, уводя взгляд поникшей овчарки. Бурул, сжав крепко челюсти, всецело осознавал свой позор. Он видел себя со стороны в этот самый момент, но ничего не мог сделать. Страх овладел его телом, а потому он себе больше не хозяин. Бурул был в отчаянной и бессильной злости. Слёзы начали выступать из глаз от смешанных неоднозначных эмоций. Наконец, усмирив страх и ужас волей, Бурул поднял голову, но его туманный взгляд тут же приковал к себе хищный взор ужасного одноухого волка. Сутулый хищник, словно призрак из кошмаров, шептал, продолжая медленно подходить к нему:

– Я чую твой страх. Я слышу твой страх. Я вижу, как ты боишься, как ты сомневаешься, как ты торгуешься с самим собой за жалкие секунды своей жалкой жизни.

Услышавший зловещий волчий шепот Санан вылетел из своей будки и залаял на волка, стоя у него за спиной, но сутулый одноухий волк даже не обернулся.

– Возвращайся в свою будку, шавка, и я сохраню твою жалкую жизнь!

От переливающейся наглости страх перед одноухим волком переменился на гнев. Оскорбленные Санан и Бурул, окружавшие волка, залаяли, надрывая свои глотки. Банхары лаяли так яростно, что глаза их налились кровью, а слюни пеной разлетались во все стороны, будто они были больны бешенством, но одноухий волк стоял неподвижно, словно не видел и не слышал овчарок. Зверь продолжал смотреть на них исподлобья, открыв свою большую пасть, с которой стекали слюни. Банхары продолжали лаять.