Михаил Кречмар - Север и оружие

Дело в том, что одним из видов регулярной добычи палеолитического человека был пещерный медведь. Собственно говоря, существовало два вида пещерных медведей, и, как утверждают специалисты по вымершим животным – палеонтологи, – оба были преимущественно растительноядными. Малый пещерный медведь, размером примерно с современного бурого мишку, был на редкость уродлив: с опущенным крупом, лобастой головой, маленькими глазками. Большой пещерный медведь достигал, вероятно, размеров современного белого медведя, то есть весил примерно семьсот-девятьсот килограммов. В отличие от пещерных львов эти звери были пещерными не только по названию. Пещерным был весь образ их жизни, они рождались, размножались и умирали в пещерах, выходя из них лишь для того, чтобы попастись перед их входом. Уязвимость такого медведя была очевидной, и наши предки не могли ею не воспользоваться.

Считается, что если первобытный человек и послужил причиной исчезновения каких-либо крупных млекопитающих плейстоцена, то этими зверями в первую очередь были пещерные медведи.

Фауна «каменного века» современным исследователям известна достаточно хорошо, во всяком случае не хуже, нежели животный мир эпохи динозавров. И учёные едва ли не лучше всех других доисторических видов изучили именно пещерных медведей. Причина этому – обилие их костей в местах основного обитания. Именно по костным останкам в пещерах учёные пришли к выводу, что эти звери страдали от болезней суставов, а также переломов в различных частях скелета, что было следствием постоянного пребывания в узких холодных и сырых каменных коридорах. Кроме того, у многих пещерных мишек наблюдались заметные аномалии в развитии, что, скорее всего, являлось следствием близкородственного скрещивания. Инбридинг, судя по всему, был широко распространён у обоих видов этих крупных зверей. По всей видимости, это было вызвано тем, что популяции были очень изолированы.

Однако самую главную роль в вымирании пещерного медведя сыграла деятельность древних охотников. Судя по остаткам трапез в Альпах и Пиренеях, на Урале и на Кавказе, – везде, где наши предки могли добраться до пещерного топтыгина, они превращали его в изрядный и довольно безопасный источник пищи.

Судя по раскопкам, проведённым в Малой Воронцовской пещере (близ Сочи), в этом естественном укрытии было убито и частично съедено как минимум шестьдесят пять пещерных медведей. Археологи предполагают, что палеоохотники не использовали медведя целиком, а довольствовались одной из его задних ног (чаще всего левой). Такое поведение говорит о расточительном отношении древних людей к дичи, что, с одной стороны, свидетельствует об избытке добычи, а с другой – напоминает о том, что у первобытного человека тогда не существовало традиций сбережения мясных запасов.

Доказательства охотничьей деятельности наших очень далёких предков весьма впечатляющи. Обитатели пещеры Эрд, расположенной на территории современной Венгрии, добыли не менее пятисот пещерных медведей. В пещере Нерубайской под Одессой найдены останки более чем четырёхсот пещерных мишек; рядом, в пещере Ильинской, лежат кости более полутысячи их сородичей. Судя по всему, именно пещерного медведя первобытный человек мог истребить практически полностью: зверь сам создавал условия, при которых его добыча становилась относительно несложным делом.

«Относительно» я пишу потому, что практически никто из нас, ныне живущих и сидящих за компьютером, не может себе представить, какова была эта охота на самом деле. Будучи охотником с тринадцати лет и имея за плечами не менее десяти лет «чистого» пребывания в экспедиционных условиях на Севере, я должен сказать, что, по моим наблюдениям, городские жители часто заблуждаются, говоря о простоте добывания любого живого существа в дикой природе. Любое животное – будь то полёвка, соболь, олень, медведь или мамонт – хочет жить, боится смерти и готово сражаться за свою жизнь до последнего. Даже сидящая в капкане крыса старается перед смертью укусить обидчика. Поэтому я уверен, что даже при тогдашнем изобилии дичи охота первобытных людей не была безопасной и лёгкой и не проходила без потерь для плохо вооружённых охотничьих групп.

«Дранг нах остей» у палеоазиатских племён проходил медленно и неровно. От дюктайских стоянок в низовьях Алдана до территории Берингии – обширной суши, прорезанной долинами огромных рек, которая располагалась на месте современного Берингова моря, – предки палеоамериканцев продвигались около десяти тысяч лет.

Сейчас принято считать, что основные маршруты заселения американского континента проходили по самой тихоокеанской береговой линии. Соответственно большая часть этих следов теперь скрыта на охотоморском и берингоморском шельфах. Но проблема, может быть, ещё и в том, что материковые районы северо-востока Сибири довольно слабо изучены в археологическом плане. Конечно, наши исследования не идут ни в какое сравнение с этнографической машиной исторической науки, работающей в Северной Америке, но ведь хоть какие-то свидетельства продвижения людей по внутренним районам должны были остаться?

Тем не менее все эти свидетельства считаются ненадёжными.

Стоянки древних людей, которых принято считать первопоселенцами Америки, были стоянками охотников за копытными. Например, основной памятник культуры Меса на арктической Аляске располагается на скальном останце, возвышающемся над равниной. Скорее всего, это был наблюдательный пункт для древних охотников, следивших за приближением бизоньих стад.

Описание быта стоянки Меса в хребте Брукса сразу опровергает два расхожих мнения о первобытной Америке. Прежде всего, стоянок первобытных людей было совсем немного. Немногочисленны были и населявшие эти стоянки древние охотники. Но и фауна Нового Света не была столь обильна, как мы можем себе представить по популярным фильмам.

Когда идёшь по пляжу Берингова моря, например где-нибудь между посёлками Сиреники и Нунлигран, то понимаешь, что шагаешь по огромному единому археологическому памятнику. Свидетельства истории, рассказывающие о живших здесь людях – как в незапамятные времена, так и совсем недавно, – встречают здесь путника на каждом шагу. Вот впереди подмытый прибоем сухой спуск морены. Его вершину венчает чёрный пласт плодородной почвы. Здесь, в Приполярье, такая земля не появляется из ничего. Скорее всего, тут располагалось человеческое жильё. Отходы от пищи, экскременты людей и животных, куски кожи и древесины, использовавшиеся в хозяйстве, сгнили и проросли плотными корнями растений. Но сгнило не всё. Чуть-чуть копнув находящуюся на уровне глаз «линзу» почвы, путник достаёт из неё обломанный наконечник дротика, сделанный из бивня моржа.