Джеймс Кервуд - Сын Казана

И вдруг Бари как-то странно вскрикнул — совсем почти как человек — и опрометью помчался куда-то в лес.

Карвель сбросил с себя ранец и лишнюю одежду, захватил с собой только ружье и бросился вслед за Бари. Он понял, что Бари что-то чуял, и поэтому бежал сколько хватало у него сил. Прямо через площадку, через кусты можжевельника, по уже заросшей травой, но еще заметной тропинке и, наконец, задохнувшись, он остановился и стал только слушать. Бари исчез бесследно. Но заросшая тропинка все-таки куда-то вела, и он пошел по ней.

Добежав до того места на речке, где он когда-то плавал с Нипизой, Бари тоже остановился. Он слышал, как журчала между камней вода, и сверкавшими глазами стал оглядываться по сторонам, надеясь найти Нипизу. Он ожидал увидеть ее именно здесь, плавающей в этой темной воде под нависшими над нею ветвями, или же вот здесь, на берегу, нагую, всю залитую ярким солнцем. Но скоро он убедился, что ее здесь не могло быть, и побежал дальше.

Прибежал к юрте. Небольшая открытая площадка, на которой они когда-то уединялись в своем шалаше, была сплошь залита солнцем, пробивавшимся сквозь прорыв в лесу с западной стороны. Юрта все еще стояла. Для Бари она не показалась особенно изменившейся. Тем, что прежде всего обратило на себя его внимание и что он почувствовал в самом воздухе, был дымок от небольшого костра, разложенного тут же, перед самой юртой. Над этим костром стояла склонившись женская фигура, и это вовсе не удивило Бари и не составило для него ничего неожиданного. Вдоль спины у этой женщины спускались две косы. Бари взвизгнул и, услышав его, женщина слегка вздрогнула и обернулась.

Даже теперь барии не нашел ничего неестественного в том, что это оказалась именно Нипиза, а не кто-нибудь другой. Ведь он расстался с ней только вчера! И вот сегодня он уже нашел ее опять. Что же тут удивительного? И в ответ на его визг Нипиза разрыдалась и плакала, плакала без конца.

Через несколько минут Карвель застал следующую картину: собака положила голову девушке на грудь, а девушка зарылась лицом в шерсть на его шее и все еще продолжала плакать, как дитя. Он не прерывал их радости и стоял в сторонке и ожидал. И когда он так ожидал, то по этим рыданиям, раздававшимся среди мертвого молчания леса, немножко угадывал историю сожженной хижины и двух могил и значение этого зова, который так настойчиво и неудержимо влек Бари на юг.

В этот вечер на чистом воздухе был разложен новый костер. Теперь уже это был не маленький огонек, поддерживаемый так, чтобы его не заметил никто, а громадный, посылавший свое пламя далеко к небу. Освещенный им, стоял в сторонке Карвель. А когда костер догорел до той степени, что образовались каленые уголья, над которыми Нипиза стала готовить обед, то вместе с костром изменился и Карвель, этот бродяга, числившийся официально умершим. Он побрился, сбросил с себя тужурку, завернул рукава по самые плечи, и по всему лицу заиграла краска, но не от ветра и не от солнца, и не от минувших бурь. Точно так же засветились и его глаза, но не тем блеском, который появлялся в них вот уже на протяжении пяти лет. Быть может, даже он не глядел так никогда. Он не мог оторваться от Нипизы.

Она сидела у костра, склонившись над сковородой, и костер откладывал на ее лице и волосах яркие блики. Карвель не двигался все время, пока она сидела в такой позе. Он затаил дыхание и молчал. Глаза его загорались все ярче и глубже, и в них светилось уже величайшее преклонение мужчины перед женщиной. Вдруг Нипиза обернулась, подняла голову и уловила на себе его взгляд раньше, чем он успел опустить глаза. Одновременно и она взглянула на него. Ее глаза, как и лицо, глядя на Карвеля, выражали радость. Теперь уж она будет не одна! Карвель сел рядом с ней на березовое бревно и заговорил. У их ног растянулся Бари.

— Завтра или послезавтра, — объявил Карвель, — я должен отправиться в Лакбэн.

Сухая и горькая нотка послышалась в его до сих пор ласковом голосе.

— Зачем? — встревожилась Нипиза.

— Я не успокоюсь, пока не убью его, — ответил он.

Нипиза уставилась на огонь. Некоторое время продолжалось глубокое молчание, прерываемое только треском костра, и среди этого молчания Карвель будто нечаянно вдруг коснулся ее волос. Мысли его были далеко. Какой превосходный случай он упустил в тот день, когда встретился впервые с Мак-Таггартом у ловушки Бари! О, если бы он только знал! Он представил себе на светлом фоне огня картину, как фактор из Лакбэна убивает Пьеро, и губы его сжались. Она рассказала ему все, все, все. Свое бегство, свое падение в воду, где она рассчитывала лучше найти себе смерть, чем отдаться живой злодею. Она сообщила ему далее о том, как чудом выкарабкалась потом из реки и нашла себе приют у старого, беззубого индейца Тюбоа, которому Пьеро из жалости позволил охотиться в своих владениях. Карвель так живо представлял все, что рассказывала ему Нипиза, точно сам присутствовал при этой полной ужаса трагедии, когда в какой-нибудь один час солнце должно было навеки закатиться для Нипизы, и представлял себе трогательную картину, как старый, благородный Тюбоа, выбиваясь из сил, целые мили нес на себе несчастную девушку от самого омута и вплоть до своей юрты. Он ясно представлял себе, как в течение долгих недель голода и невыносимых морозов жизнь Нипизы висела на волоске. И в добавление ко всему, когда выпал глубокий снег, Тюбоа вдруг умер.

И когда она окончила свой рассказ, то глубокий вздох вырвался вдруг у него из груди он долго, не мигая, смотрел на огонь и, наконец, сказал:

— Завтра я отправляюсь в Лакбэн.

Сперва Нипиза не ответила. Она тоже долго смотрела на огонь. Затем сказала:

— Тюбоа тоже собирался убить его, но только весной, когда он смог бы туда пойти. А когда Тюбоа неожиданно умер, то я решила сделать это сама. Поэтому я захватила с собой ружье Тюбоа. Я зарядила его только вчера. Но только вы, мосье Джим…

Она с гордостью посмотрела на него, и глаза ее заметали искры.

— Вы не пойдете в Лакбэн, — продолжала она почти шепотом. — Я уже послала туда вестника…

— Вестника?

— Да… Индейца Укиму. Только два дня тому назад. Я поручила ему сказать, что я еще жива, не умерла, что я опять здесь, у себя, я хочу его видеть и согласна быть его женой! О, он прискачет сюда немедленно! И вы не убьете его. Нет! Не посмеете!

Она улыбнулась во все лицо, и сердце у Карвеля похолодело.

— Ружье заряжено, — продолжала она. — И я убью его сама. — Два дня тому назад… — залепетал Карвель. — А отсюда до Лакбэна…

— О, не беспокойтесь! — возразила Нипиза. — Он завтра же уже будет здесь. Завтра, едва только зайдет солнце, он уже явится сюда своей собственной персоной. Я уж знаю! Я так и сгораю от нетерпения, завтра он уже будет здесь. Он прилетит сюда, точно на крыльях.