Винс Смит - Жизнь Софи

Софи быстро росла. Вскоре она уже пила из детской бутылочки, которую я стерилизовал после каждого кормления. Когда ей исполнилось три недели, я стал брать ее с собой на работу. В машине она сразу же засыпала.

На работе я большую часть дня ухаживал за орангутанами. Это очень умные животные, они могут часами сидеть и думать, как чего-то добиться. Шимпанзе совсем не такие. Они не способны надолго сосредоточиться. Меня часто спрашивают, кого из обезьян я считаю самыми сообразительными. Это, в сущности, неправомерный вопрос. Каждый вид обезьян привык к определенным условиям среды обитания: так, орангутаны ведут уединенный образ жизни на деревьях, эти животные плодоядные, то есть питаются фруктами; гориллы живут стаями, передвигаются в основном по земле, они травоядные, а шимпанзе, которые тоже живут стаями, передвигаются как по веткам деревьев, так и по земле, но в основном они плодоядны. Обычно животные, питающиеся фруктами, должны быть более внимательными к окружающей среде, чем травоядные, которые питаются подножным кормом. Сравнивать умственные способности каждого вида этих животных — это все равно что собрать группу, состоящую из лингвиста, инженера и химика, и предложить им сдать один и тот же экзамен по математике.

Однако, если бы меня все-таки настойчиво попросили сделать это, я бы выделил одного орангутана с острова Борнео по имени Анак, который постоянно поражал меня своей сообразительностью. У него был потрясающе развит собственнический инстинкт в отношении самок его стаи. Он обращался с ними как с сексуальными рабынями и нередко таскал их за собой, вцепившись в их шерсть. Надо отметить, что и к их пище он относился как к своей. Быстро проглотив свою порцию, он воровал и то, что принесли его подругам. Мы помещали самку в вольер Анака для спаривания, а потом отсаживали ее, чтобы она могла нормально питаться. Пытаться перехитрить Анака, чтобы освободить от него самку, было все равно что играть в шахматы с очень опытным игроком. Иногда проходило больше недели, прежде чем нам удавалось разъединить их.

А вот дома, в Медоутауне, наши сумчатые животные вели себя гораздо более цивилизованно. Наша коллекция заметно пополнилась. Кроме валлаби у нас теперь появились и другие виды кенгуру, а также опоссумы.

Как-то в субботу я готовил на кухне еду для валлаби, как вдруг послышался какой-то шум, а затем — панический крик. Я кинулся наверх и увидел, что это Софи верещит на полу. Она совсем недавно научилась вылезать из своей коробки и забралась к нам на кровать. И вот свалилась на пол. Ей не было больно, она просто испугалась. Теперь, когда Софи научилась передвигаться, она могла делать то, что хочет. Ее первым самостоятельным решением в жизни был отказ спать в коробке. Она хотела спать рядом со мной. На улице похолодало, и Софи перебралась на нашу кровать.

На следующее утро, в понедельник, когда я пришел на работу, зазвонил телефон. Это был Ник Эллертон, он попросил меня срочно зайти к нему в офис. Ник сказал мне, что Джейн Гудолл хотела бы послать меня в качестве консультанта в Республику Конго, чтобы я помог ей организовать в Браззавиле питомник для осиротевших шимпанзе. Джейн нужен был сотрудник, у которого есть опыт в выращивании шимпанзе, который хорошо знает французский язык и умеет вводить животным анестезирующие препараты. Я подходил по всем этим параметрам, Ник спросил меня, хочу ли я поехать. Я ответил, что поехал бы с удовольствием, и поинтересовался, когда планируется поездка.

― Через три дня.

― Что? А когда я должен дать ответ?

Ник немного помолчал, а потом сказал:

― Я даю тебе ровно час.

Я позвонил Одри. Объяснил ей, что эта поездка поможет моей карьере, и она согласилась. Она сказала, что с удовольствием присмотрит за Софи.

Когда я сел в самолет, направлявшийся в Браззавиль, была первая неделя октября. Перед отъездом Джейн Гудолл проинструктировала меня о целях моей поездки. Она хотела, чтобы я основал в Браззавиле центр для шимпанзе-сирот и начал с ними работать. На целых три недели я оставлял беременную Одри одну, к тому же она должна была еще ухаживать за Софи.

Я вышел из прохлады самолета и ступил на трап ― на меня дохнуло раскаленным воздухом, как из печи. Джейн сказала, что меня встретят. Высокий конголезец держал перед собой картонную табличку с моим именем.

— Мсье Винсент? ― спросил он с улыбкой.― Добро пожаловать в Конго!

Это был шофер посла Соединенных Штатов Дэна Филлипса. Он подвел меня к шикарному «шевроле» и отвез в зоопарк. Республикой Конго называют Конго со столицей в Браззавиле, есть еще Демократическая республика Конго со столицей в Киншасе, которая раньше называлась Заир. Республика Конго расположена прямо на экваторе. Я с удивлением узнал, что в этой бывшей французской колонии никто не говорит по-английски. Но большинство конголезцев знают по меньшей мере два языка: французский и лингала, а также обычно и язык своего племени. Так что, если вы не говорите по-французски, у вас могут возникнуть серьезные проблемы, с общением.

Пять минут спустя мы приехали в зоопарк, где меня очень радушно встретил директор, господин Букинди. Зоопарк же оказался очень старым, с ветхими зданиями ― в сущности, он состоял из бетонных клеток с ржавыми решетками.

Жан Мбото, сотрудник Института Джейн Гудолл, провел меня по зоопарку. Шимпанзе там было тринадцать (три самки и десять самцов), размещались они отдельно. В зоопарке жили и другие обезьяны: павианы и мартышки. Еще я увидел там тощих львов, кабана и небольшое стадо антилоп.

Условия содержания мартышек оказались ужасающими. Голые цементные стены тесных клеток были черными от грязи и экскрементов. Животные целыми днями сидели, протянув лапку между ржавых прутьев, и умоляюще смотрели на посетителей, выпрашивая подачку. Зачастую другой пищи у них не было. Они ловили мух, которые роились над кучами экскрементов.

Меня познакомили также с Марком и Холен Аттуотер и со Стивом Блейком. Они работали в Фонде Джона Аспиналла, благотворительной организации, поддерживаемой английскими зоопарками Хоулеттс и Порт-Лимпн, в которых содержится самая большая коллекция горилл в мире. Марк заведовал в Конго приютом для горилл, в котором и предложил мне на первых порах разместиться. Стив предупредил меня, что американская студентка, которая останавливалась до меня в приюте, как-то ночью проснулась с криком: в ее волосы вцепилась крыса. Я решил, что он меня разыгрывает.

Вскоре все разошлись по домам, и я остался один. Моя комната была когда-то клеткой гориллы, но это меня не смущало. Однако в противомоскитной сетке, закрывавшей окно, оказалась дыра величиной с кулак. Вскоре я познакомился с конголезским ночным миром, а его представители ― со мной.