Фарли Моуэт - Кит на заклание

«Сент-Джонс, Ньюфаундленд, Кэнэдиен-Пресс.

Премьер-министр Джозеф Смолвуд объявил сегодня законодательной палате, что писатель Фарли Моуэт официально назначается хранителем Олдриджского кита.

«Вопрос о соответствующем мундире хранителя пока не решен, — сказал Дж. Р. Смолвуд. — Обычно Моуэт носит шотландскую юбку, но мы считаем, что для ухода за восьмидесятитонным китом юбка не подходит».

По рядам пронесся смех, и в ответ премьер-министр заметил, что «граждане старейшей из британских колоний не должны относиться легкомысленно к великим традициям». Он напомнил собравшимся о почетных постах Хранителя королевского кошелька и Хранителя королевской совести и добавил: «Теперь, впервые в истории, подобный пост существует и в Ньюфаундленде».

— Китихе дали имя, — сказала Клэр. — Ты ни за что не угадаешь, какое! Моби Джо — в честь самого Джо Смолвуда!

— Не знаю, что скажет этот великий остряк, когда узнает, что его тезка — дама, да к тому же беременная, — ответил я. — Впрочем, бог с ним. Пусть себе острит на здоровье. Главное, что он официально обещал китихе свое покровительство. Я ему пошлю телеграмму с просьбой откомандировать к нам «Хармон».

Использовать китиху пытались в тот день не только Смолвуд с газетчиками. Пришла, к примеру, телеграмма от монреальского антрепренера, который обещал заплатить мне сто тысяч долларов, если я доставлю кита живым и невредимым в павильон Международной ярмарки «Экспо-67». А владелец цирка в Луизиане сообщал, что с удовольствием «купит у меня чучело кита».

Проснулась наконец и канадская наука. Какой-то зоолог — человек слишком занятой, чтобы приехать в Бюржо и поглядеть на китиху своими глазами, прислал мне такую телеграмму:

«Желательно чтобы за китом следил объективный наблюдатель вроде вас тчк в частности нужна таблица интервалов между дыхательными актами течение суток зпт соотношение поведения и частоты дыхания зпт подробное описание процесса питания и охоты включая скорость и радиус поворотов зпт обход препятствий зпт игровое поведение зпт количество экскреций в сутки...»

Но попадались и вполне разумные телеграммы. Некоторые из них были посланы людьми, мне совершенно незнакомыми, а смысл их сводился к тому, что есть еще на земле бескорыстные души, которые попросту сочувствуют животному, попавшему в беду. Эти телеграммы отчасти помогли мне подавить неприятное ощущение, что все происходящее — грандиозный цирковой балаган. Кроме того, они помогали мне справляться с чувством вины перед жителями Бюржо — ведь это из-за меня город подвергся злобным и не вполне справедливым нападкам прессы.

Почти в каждом сообщении об Олдриджском ките по радио или в газетах главный упор делался на самый факт обстрела, причем тексты составлялись таким образом, что создавалось впечатление, будто в кровопролитии принимало участие все население Бюржо без исключения. Авторы статей и репортажей не скрывали своего отвращения к «варварским обычаям мерзких дикарей с Юго-западного побережья Ньюфаундленда».

Многие годы я публично восхвалял добродетели людей, живущих на самой границе «цивилизации» — в ледяных иглу и в кубриках океанских судов, на фермах в прериях и на побережьях Ньюфаундленда. Я восхищался их прямотой и честностью и противопоставлял этих людей высокомерному и глупому читателю ежедневных газет. Я всегда старался з а щ и щ а т ь их от «цивилизованного» мира, а теперь из-за моего сочувствия к китихе получалось, что я отвернулся от рыбаков аутпортов и вместе со всеми презираю и унижаю их.

К вечеру мне позвонили из Юго-западного клуба и сообщили, что невод найден и бригада собрана: на лов сельди вызвались пойти братья Андерсон — угрюмые мужички, хозяева единственного в Бюржо подходящего невода, — и с ними Кеннет и Дуглас Ганн, Курт Бангей и Уош Пинк. Братья Андерсон и братья Ганн согласились предоставить для лова свои лодки. Хотя полный прилив должен был наступить лишь после полуночи, я считал, что недурно будет с наступлением темноты выйти к проливу и посмотреть, что и как. Курт согласился со мной, и мы пошли на его лодке.

Черное, неподвижное море, гладкое, точно натянутый шелк, буквально кишело сельдью. И по левому, и по правому борту мы то и дело замечали громадные косяки рыбы. Сельдь плавала возле самой поверхности и при нашем приближении бросалась в стороны, отчего черное зеркало моря вдруг вспыхивало золотистыми бликами. Иногда косяки сталкивались, тысячи рыбок выскакивали из воды, сверкая в лучах наших ходовых огней, точно бесчисленные осколки зеркала. Я посветил в воду; повсюду, куда проникал луч фонаря, мелькали серебристые рыбки.

Лишь однажды мне довелось наблюдать такое поразительное скопление живых существ: в 1947 году в тундре на северо-востоке Канады я стал свидетелем массовой миграции десятков тысяч карибу. Глядя на них, я ни за что бы не поверил, что когда-нибудь это великое множество животных исчезнет с лица земли; но всего десять лет спустя выяснилось, что на значительной части бескрайней тундры карибу уже уничтожены.

В ту зимнюю ночь 1967 года казалось невероятным, что и многомиллионные популяции сельди могут серьезно пострадать от великого хищника — человека; но к 1972 году сельди осталось так мало, что сведущие специалисты-биологи предсказывают уже в нынешнем десятилетии крах сельдяного промысла во всей Северной Атлантике.

Бухта перед входом в пролив также кишела сельдью.

— Рыбы-то, рыбы-то сколько! — воскликнул Курт с восторгом настоящего рыбака-профессионала. — Вы только поглядите! Пешком можно по морю идти!

Опасаясь распугать рыбу, мы не стали входить в бухту, а прошли чуть дальше и высадились на берег. Светя фонариками, по камням пробрались к выходу из пролива, чтобы убрать заградительную сеть, которую ставили братья Ганн. Но нас опередили. Кто-то аккуратно перерезал веревку и вытащил сеть на берег.

Я потребовал объяснения у братьев Ганн, но они уклонились от разговора. Лишь позже, когда мы вдвоем с Куртом сидели у него на кухне и ждали прибытия Андерсонов с неводом, я узнал о причине происшествия.

— Скорее всего кто-нибудь из Шорт-Рич не согласен, что вы перегородили пролив, — осторожно сказал Курт. — Говорят, что, мол, никто не имеет права запрещать лодкам заходить в заводь. Ни вы, ни полиция, ни сам Джо Смолвуд.

— Но Ганны натянули сеть так, что ее можно было поднять с одного конца и свободно пройти в заводь, — возразил я. — Мы же не вход перекрыли, а просто поставили сеть, чтобы рыба не выходила в пролив. Рыбакам-то это известно.

— Не в том дело, Фарли. Вы ведь там плакат повесили, что заводь закрыта. А раньше у нас... то есть у них, была свобода — плыви, куда тебе надо. Загородите вы пролив стальной цепью, и то кто-нибудь ее перережет.