Томас Рид - Собрание сочинений, том 4. В дебрях Южной Африки. Юные охотники. Охотники за жирафами.

Словом, оставив лошадей, отряд двинулся в путь. Тропа то вела их среди нагромождения гранитных глыб, то шла по ребрам скал; приходилось пускать в ход всю свою силу и сноровку. Путникам сперва показалось, что за какие-нибудь пять минут они достигнут вершины. Теперь их ждало досадное разочарование.

Возможно, ничто на свете так не обманчиво, как восхождение на гору: на поверку оно всегда оказывается куда труднее, чем кажется сначала. Потому-то, прикидывая затрату времени и сил, следует принимать в расчет разные непредвиденные трудности и осложнения. Рассудительному Гансу это было отлично известно, и он предупредил товарищей, что подъем на гору отнимет добрых полчаса. Наших юношей так и подмывало посмеяться над его словами, но они еще не забыли, как опозорились недавно, и сочли за лучшее смолчать, втайне уверенные, что через каких-нибудь пять минут окажутся на самой вершине.

Но пять минут прошло, и их уверенность поколебалась; затем еще трижды пять, а они находились всего лишь на полпути к вершине!

Здесь они устроили привал, чтобы отдышаться. Теперь Гансу представился случай разглядеть вблизи любопытное деревце, в тени которого они как раз и остановились.

Оно было невысокое, красивым его тоже не назовешь, однако это было весьма примечательное дерево. Ветви его густо покрывала мелкая бледно-зеленая листва, похожая на листву мирта. Цветы его тоже были мелкими и малоприметными, но по цветам юный ботаник распознал в нем представителя семейства сандаловых деревьев, древесина которого широко применяется в разных поделках.

Юношам встречалось множество безделушек, изготовленных из этого прославленного дерева, но как оно выглядит и где растет, они не знали. Воспользовавшись минутой отдыха, Ганс рассказал им следующее:

— Сандаловое дерево растет в предгорьях малабарского берега и на островах Индийского архипелага. По размерам оно невелико, в поперечнике редко достигает фута. Оно не коробится от сырости, не гниет в воде. Его ароматная смола предохраняет от порчи одежду, ткани, шелка и любые предметы, помещенные с ним рядом, и отпугивает насекомых. Этими ценными свойствами объясняется спрос на него для изготовления комодов, шкафчиков, разных предметов домашнего обихода. Из этого ароматного дерева делают дорогие веера и бусы. Брамины примешивают его смолу к курениям при жертвоприношениях Вишну.

— Существует, кажется, два рода сандала? — осведомился Клаас. — У сестры Вильгельмины есть сандаловые шкатулка и бусы, привезенные из Индии нашим дядей. Они совсем разные: шкатулка — белая, а бусы — великолепного желтого цвета. Может, их покрасили?

— Нет, — ответил Ганс, — бусы не крашеные. Вещи из сандала бывают двух цветов: белые и желтые. В былые времена считалось, что их делают из разных деревьев. Однако это не так. Белое и желтое дерево берут с одного и того же ствола. Различие в цвете объясняется тем, что слои древесины, которые ближе к сердцевине, имеют густо-желтую окраску, молодые же слои, расположенные ближе к наружной коре, почти белого цвета. Желтая древесина тверже, ароматнее и, разумеется, стоит дороже. Срубленные деревья тут же подвергают окорке, а очищенные стволы сушат еще месяца два, что придает особую устойчивость и тонкость их запаху.

С интересом слушая Ганса, юноши вынули ножи, срезали по сандаловой ветке, понюхали их и даже попробовали на вкус. Ветки были душистые, но без всякого вкуса. Ганс заметил, что и настоящее индийское сандаловое дерево, обладая приятным запахом, совершенно лишено вкуса. В заключение Ганс разъяснил, что слово «сандал» происходит не от сандалий — античной обуви, на которую его употребляли, а наоборот, сандалии заимствовали свое название от дерева. Корень же этого слова персидского происхождения и значит «полезный». Выходит, что название вполне соответствует ценным свойствам дерева.

Отдохнувшие охотники со свежими силами продолжали подъем и через пятнадцать минут достигли вершины.

Впрочем, последнее не совсем верно. Они, правда, достигли вершины горы, но над ними все еще возвышался шпилеобразный утес, который своим причудливым видом привлек их внимание и заманил сюда. Шпиль был недоступен для живых существ, кроме кошки, обезьяны и птицы; никому из отряда, разумеется, и в голову не пришло отважиться на такое опасное восхождение.

Насытив свои глаза зрелищем этого геологического феномена, они решили двинуться в обход, к другой стороне. Но это было не так-то просто: у подножия шпиля громоздились огромные ребристые глыбы, и им пришлось бы или перелезать через них, или протискиваться между ними.

Не успели они двинуться в путь, как внимание их привлек один предмет, и они задержались, чтобы хорошенько его рассмотреть.

На полпути вниз, на склоне горы, стоял утес, с вершины которого, должно быть, открывался вид на большой кусок горного склона; на этой вершине восседала очень крупная птица, величиной с индюка. Оперение ее было густо-черным, и только на затылке, спускаясь к плечам, ярко белело пятно; каштановые перья покрывали лапы до самых пальцев, а сами пальцы были светло-желтые.

Ее внешний облик — круто загнутый клюв, широкие, могучие крылья, лапы, покрытые перьями, точно в штанишках, — сразу говорил о ее породе.

— Орел! — хором вскричали охотники.

Да, это был орел, притом один из крупнейших — орел-ягнятник. Клаас и Ян заметили его еще снизу.

Он был не более как ярдах в двухстах от них, и, хотя они порядком-таки шумели, поднимаясь на гору, он, как видно, ничего не слышал и по-прежнему не замечал пришельцев. Это было очень странно для такой чуткой птицы. Что-то, очевидно, всецело завладело его вниманием: орел сидел, вернее — стоял, крепко ухватившись когтями за гребень утеса, и, напряженно изогнув шею, с живейшим интересом рассматривал внизу какой-то предмет.

Затылок его, обращенный к охотникам, представлял бы собой заманчивую мишень, расположись орел поближе, но сейчас разве что из громобоя Виллема можно было бы попасть в него, да и то не наверняка. Виллем хотел было попытать счастья, но Ганс удержал его. Любопытно было понаблюдать за орлом — его настороженная поза указывала, что он подстерегает жертву, находящуюся где-то на склоне.

Немного погодя показалась и сама жертва. На небольшую площадку, расположенную ярдов на двадцать — тридцать ниже, выбежал маленький серовато-коричневый зверек; шкурка его была на спине темнее, на брюхе — светлее. По виду — кролик, но значительно крупнее и плотнее, не длинноухий и с более короткими ножками, казавшимися при ходьбе очень кривыми, и совсем бесхвостый. Шерсть у него была густая и мягкая, как у кролика, но с разбросанными по меховому одеянию шелковистыми волосками, несколько более длинными; на передних лапках — по четыре роговидных нароста, похожих на копытца; задние лапы трехпалы, средний палец заканчивался настоящим когтем.