Виктория Финли - Тайная история красок

Тогда причина заключалась не в том, что все резко разлюбили синий, скорее наоборот, синий был на пике популярности, просто по другую сторону земного шара тоже начали выращивать индиго, который оказался качественнее и дешевле. Европейцы нашли способ обойти запреты на индиго, но само растение постоянно преподносило им сюрпризы: к примеру, в краске часто встречались примеси метеоритной пыли. Конечно, это очень поэтично — синева ночного неба и осколки звезд, но вообще-то метеоритная пыль почти того же оттенка, и порой она попадала в индиго случайно, а не по злому умыслу, но как бы то ни было, в XVII веке индиго из Индии заслужил дурную славу. Постепенно поставки из Индии пошли на убыль, и в английском языке не закрепилось санскритское название синей краски, но вошло в обиход греческое слово «индиго», хотя, пожалуй, с XVII века стоило бы переименовать «индиго» в «карибиго».

Французы начали культивировать это растение на островах Доминика, Мартиника и Гваделупа. Климат подходил как нельзя лучше; кроме того, процесс выращивания индиго подразумевает тяжелый физический труд, а здесь к услугам французов были рабы. Так поступали не только европейцы. Рабы йоруба занимались тем же самым и у себя на родине, в Западной Африке, на протяжении уже почти тысячи лет после того, как арабы познакомили их с индиго, и в Африке тоже использовался труд рабов. Йоруба выращивали индиго во славу богов грома и молнии, и даже сейчас Нигерия славится своим синим текстилем.

К 1640-м годам карибская краска потеснила индийскую; хотя руководители Ост-Индской компании и называли конкурирующую продукцию контрафактной, но на самом деле проблемой для Ост-Индской компании являлось не плохое, а, наоборот, отменное качество продукции Вест-Индской компании. Вскоре все изменилось. Англия вступила в войну с Францией, и поставки карибского индиго прекратились. Военно-морское министерство стало искать альтернативных поставщиков. Кто бы мог подумать, что проблему отчасти решит маленькая компания, которую основала совсем юная девушка, вынужденная заботиться о больной матери.

Элиза Лукас — примечательная фигура в истории индиго. Она родилась на острове Антигуа, где ее отец служил офицером, а в 1738 году, в возрасте пятнадцати лет, перебралась вместе с родителями и сестрой в Чарльстон, который описывала в письмах как самый развеселый город в Южной Калифорнии. Надо сказать, что такая репутация закрепилась за городом надолго, именно здесь в 1920-х появился скандальный одноименный танец. Родители планировали начать новую жизнь на плантациях, унаследованных от деда Элизы, но в 1739 году подполковника Джорджа Лукаса снова призвали в Антигуа, и он оставил ферму на попечение старшей дочери, поскольку супруга, мать Элизы, постоянно болела. Отец с дочерью часто писали друг другу, и их переписка стала одной из страниц в истории Америки, но больше так и не увиделись. Через восемь лет Лукас умер во французской тюрьме, а Элиза стала одной из самых знаменитых женщин в истории поселенцев. Во-первых, конечно, она прославилась как мать двух выдающихся политических лидеров, братьев Томаса и Чарлза Пинкни, а во-вторых, как поставщик индиго.

В учебниках истории Элизу Лукас Пинкни обычно изображают как обучавшую рабов, просвещенную девушку, которая во главу угла ставила семейные ценности, но при этом не забывала о такой важной добродетели, как трудолюбие, и умела рисковать. А 1744 году адвокат Чарлз Пинкни, внук ямайского капера, всего лишь спустя месяц после смерти своей первой супруги сделал Элизе предложение. Невесте в ту пору исполнился двадцать один год. Но ее роман с индиго начался куда раньше, в 1739 году, когда из Антигуа пришел конверт, полный желтоватых семян. Роли в семье Лукасов распределялись так: Элиза была прагматиком, ее мать скептиком, зато отец — мечтателем. Джордж Лукас грезил о том, что однажды какое-нибудь чудо-растение решит все их финансовые проблемы: сначала на эту роль он прочил люцерну, потом имбирь, а затем ему в голову пришла идея, которая понравилась и старшей дочери. Как вы уже догадались, речь шла об индиго.

Первый урожай не удался. Во-первых, не повезло с погодой, но была и другая причина, куда серьезнее, — саботаж. В 1741 году Лукас отправил в помощь дочери некоего Николаса Кромвеля, но тот явно не хотел, чтобы девушка преуспела в выращивании индиго. Зачем Кромвелю конкурент? Однако Элиза раскусила коварный замысел и попросила отца уволить его.

На следующий год решительно настроенная Элиза повторила попытку. В этот раз растения сожрали гусеницы, да и засуха сыграла свою роль. В итоге нормальный урожай Элизе удалось собрать только в 1744 году, а потом она уже раздавала рассаду соседям-плантаторам, ведь если они хотели вырастить достаточно индиго для обеспечения нужд английских красильщиков, требовалось выступить единым фронтом. К 1750 году Англия закупала в Каролине тридцать тысяч тонн индиго, а к 1755 году эта цифра достигла уже пятисот тысяч тонн. Вообще-то поселенцы в Каролине и раньше пытались выращивать индиго, и Элиза, скорее всего, об этом знала, хотя вряд ли догадывалась, что индиго использовали и индейцы, причем американские семена легче перенесли бы местный климат и набеги насекомых.

Веками майя изготавливали бирюзовый для своих фресок, смешивая индиго и местную глину. Получался очень красивый оттенок голубого, такой яркий, как на изразцах в мусульманских мечетях, и вплоть до 1960-х годов повсеместно считалось, что майя изготавливали краситель на основе металла. Ацтеки пошли еще дальше. Они использовали индиго в медицине и поклонялись ему, нанося синюю краску на жертвенных животных. Испанские завоеватели запретили подобные ритуалы, но сохранили индиго как краску.

Доминиканский собор Святого Иеронима — одна из жемчужин долины Оахака в Центральной Мексике. Снаружи он кажется рядовым образчиком раннего испанского барокко, но стоит войти внутрь, и попадаешь в настоящие джунгли, нарисованные на стенах яркими красками. Это Эдем, который резко контрастирует с более строгими изображениями природы, принятыми в ту пору в европейской живописи. Собор расписывали местные художники, которые использовали два основных местных красителя — индиго и кармин, в итоге краски дошли до нас в почти первозданном виде. Но, несмотря на то что краски не стерлись под куполом собора, воспоминания о них стерлись в человеческой памяти. На протяжении XX века мало кто в Оахаке да и вообще в Мексике вспоминал о кошенили и об индиго, но в 1990-х годах в Европе и в Америке вошла в моду «естественность», и тут вдруг все бросились разыскивать рецепты старинных красителей.