Анатолий Рождественский - На поиски динозавров в Гоби

Кости залегали на поверхности небольших холмиков, представлявших уцелевшие остатки костеносного слоя, и были уже значительно разрушены. Если бы мы приехали на несколько лет позднее, от черепов осталась бы одна труха. Холмы, где Нестор Иванович нашел протэмболотериев, были названы в его честь «холмами Новожилова».

Наши раскопки шли успешно, принося все новые материалы; в основном попадались черепа и челюсти различных олигоценовых носорогов. Наибольшее число их принадлежало к так называемым аминодонтам, или болотным носорогам, населявшим Монголию, Сибирь и Казахстан около 40 миллионов лет назад, когда здесь было много воды и растительности, а климат был теплее, чем теперь.

Эоценовые протэмболотерии

Гигантский хищник эндрьюсархус

Кроме носорогов на Эргиль-Обо встречались остатки древних хищных млекопитающих креодонтов, отличающихся от современных хищников — своих потомков — более примитивным строением: у них еще не были развиты плотоядные зубы с острым режущим краем, когти не втягивались внутрь пальцев и т. д. От креодонтов произошли не только наземные хищные млекопитающие (кошки, собаки, медведи и другие группы): одна ветвь креодонтов приспособилась к обитанию в воде и дала начало китам, часть которых до сих пор сохранила хищный образ жизни (дельфины, кашалоты). Креодонты Эргиль-Обо, принадлежащие к роду гиенодон, достигали размеров волка и более и могли охотиться на таких больших животных, как носороги. От гигантского креодонта — эндрьюсархуса, череп которого (около метра длиной) был добыт американскими палеонтологами, нам удалось найти лишь нижнюю челюсть.

Из других животных, остатки которых были найдены на Эргиль-Обо, очень интересны халикотерии — крупные пятипалые копытные, имевшие, однако, вместо копыт когти — совершенно исключительное явление среди копытных. Халикотерии более позднего геологического возраста были найдены у нас в Казахстане и в свое время подробно изучены академиком А. А. Борисяком. По его мнению, халикотерии вели лесной образ жизни, питаясь древесной листвой и молодыми веточками, а когти им были нужны, чтобы, цепляясь за ствол дерева, поддерживать тело в вертикальном положении и доставать до более высоких ветвей.

Здесь же, на Эргиль-Обо, были найдены остатки гигантских свинообразных — энтелодонов, величиной с быка, а также примитивных тапиров, мелких грызунов и других млекопитающих.

Представители эоценовой и олигоценовой фаун Эргиль-Обо были в основном жителями заболоченных лесов или их окраин. Многие из них являлись предками более поздних млекопитающих, широко известных как на территории Мопголии, так и Казахстана.

Кости мы брали монолитами, т. е. вместе с породой. Участок породы, заключавший кость, окапывали со всех сторон в виде прямоугольного бруска, на который надевали, как чехол, ящик, но без дна и крышки. Щели и промежутки между стенками ящика и породой заливали жидким гипсом, который тут же «садился», т. е. затвердевал, заполняя все пустоты и цементируя породу. Чтобы гипс не протекал наружу, к ящику подгребали песок, как бы окучивая его. Гипс заливали до уровня верхних кромок ящика, предварительно покрыв обнаженные кости мокрой бумагой (прилегающей плотнее), чтобы к ним не «приварился» гипс. Поверхность уже образованную гипсом, выравнивали дощечкой, после чего набивали крышку. Затем монолит «подрубали» снизу, т. е. отделяли его от материнской породы, и переворачивали на крышку. Дно монолита, ставшее теперь верхом, снова заливали гипсом, а потом прибивали вторую крышку ящика, вернее его дно, и ящик — монолит был готов. Это наиболее простой и быстрый способ взятия костей, обеспечивающий их полную сохранность при перевозках на большие расстояния.

Сравнительно небольшие кости мы брали «пирогами», т. е. обмазывали жидким гипсом кусок породы с костью, придавая ему форму колобка, каравая или пирога. «Пироги» затем упаковывали, обычно по нескольку штук в ящик.

Монолиты шли один за другим. Мы настолько увлеклись раскопками костей, что не замечали, как летело время. Работа спорилась. Сибиряк Петр Игнатов, обладавший медвежьей силой, работал тяжелой киркой. Он бил ею с размаху, отваливая целые глыбы песчаника. Не отставал от него и 18-летний Николай Брилев, смуглый широкоплечий атлет. Когда породы набиралось много, один из них отбрасывал ее лопатой — вниз по склону. Если появлялись кости, «грубая работа» на этом участке прекращалась: лом, кирка и лопата уступали место раскопочному ножу, зубилу и кисти. Из рабочих этими инструментами Ян Мартынович разрешал пользоваться только Ване Сизову, тихому молодому пареньку, участвовавшему уже в экспедиции 1946 года и имевшему опыт в раскопках. Сам Эглон должен был поспеть всюду: показать Сизову, как обработать и взять вскрытую кость, уследить за кирочниками, чтобы они не сокрушили в пылу работы неосторожным ударом новую кость, и, наконец, объяснить Николаю Баранову, как изготовляется ящик для монолитов, кроме того успеть выполнить самому наиболее ответственные мероприятия по выемке костей (особенно хрупких) — их окончательную обработку перед тем, как взять монолит.

Вернувшись из маршрута, на раскопку приходили и другие участники экспедиции, чтобы помочь Эглону наблюдать за раскопкой, брать кости и упаковывать их в пакеты, снабжая каждый пакет полагающейся этикеткой. Шоферы, попеременно исполнявшие обязанности повара, когда кончали свою работу, также приходили на раскопку — помочь своей «грубой мужицкой силой».

Начало весны в Гоби так же, как и начало осени, обычно сопровождается сильными ветрами, переходящими в песчаные бури, которые доставляют немало хлопот и неприятностей путешественникам. Сильная песчаная буря, достигающая 7–9 баллов, вздымает в воздух тучи не только песка и пыли, но и мелкого гравия, секущего лицо в кровь. Буре часто предшествует несколько жарких и относительно тихих дней, после которых происходит атмосферная разрядка, соответствующая в наших широтах ливню с грозой. Дождей в Гоби вообще почти не бывает.

Непарнопалое — халикотерий

В один из последних дней марта разразилась очередная песчаная буря. Перед этим погода была настолько теплой, что мы стали ходить без ватников, а наши молодые рабочие ухитрились даже изрядно загореть, работая в одних трусиках. Правда, ночи стояли еще прохладные и палатку приходилось подтапливать перед сном. День, отмеченный бурей, был особенно теплым, даже жарким, так что в палатках было душно и мы обедали на улице, где приятно продувало легким ветерком. Вечером, когда все собирались ложиться спать, вдруг поднялся сильный ветер — очевидно, дневная жара не прошла даром! Сила его вскоре достигла не менее 7–8 баллов, а отдельные порывы, вероятно, все 9 баллов.