Иржи Кршенек - Длинные уши в траве. История косули Рыжки

А папка стал смеяться и гладить Ивчу по голове, и мама тоже смеялась, а бабушка качала головой и приговаривала:

— Что меня еще ждет с этим человеком?!

А дядюшка выпил одним духом целую бутылку лимонада прямо из горла и сказал папке:

— Хотел бы я на тебя посмотреть, доходяга, что бы ты делал на моем месте.

Папка перестал смеяться, но только открыл рот, чтоб что-то сказать, как снова прыснул, а потом заявил, что речь не о нем, этот кролик до конца жизни не забудет дядюшку, раз он хотел его живьем закоптить, и тут же добавил:

— Семейка, кажется, я кое-что смекнул.

Он подошел к коптильне, открыл ее и, покашляв, сказал:

— Ну, ясно, удивляюсь, как это раньше меня не осенило.

Он подошел к Рыжке и сказал ей:

— Рыжка, поблагодари этого человека, он смастерил тебе такое жилище, какое ни одной косуле не снилось. В этом замке ты будешь спать, как в раю, и никто тебя не обидит. Лойза, перенесем-ка твое сооружение к дому.

Так Рыжка получила свой собственный домик, в котором спала ночью. В ящике мы выстлали ей теплую норку, и в тот же вечер она в него переселилась. Должно быть, он сразу ей понравился, она совсем не упиралась, когда мама ее там укладывала. Только обнюхала ящик и сразу же растянулась на сене и облизала свою переднюю ногу. Дядюшка потом говорил, что всякое приходилось ему делать на свете: и с бригадой деревне помогать, и на шахте работать, и речной трамвай водить, но чтоб коптильню для косули сколачивать — такого еще не бывало. А папка ему на это ответил, что это судьба и что, должно быть, Рыжке впервые улыбнулось такое счастье.

Но все равно той ночью я мало спала. Я боялась, как бы под коптильню, чего доброго, кто-нибудь не подкопался, и, когда стало светать, я тихонько, чтоб не разбудить Ивчу, которая после вечернего перепуга спала как убитая, спустилась вниз, но мама была уже на ногах и разогревала на плитке молоко для каши. К Рыжке мы пошли вместе, я отворила дверцы и увидала, как на меня таращатся большие глаза, точно два черных огонька между длиннющих ее ушей.

— Господи, у нее уши как радары, — сказала мама. — Она нас уже давно чует.

Отек на ножке у Рыжки спал, но раны на голове заживали медленно — видно, были глубокими. Наверное, ей было больно, когда мама их чистила, но мама все время разговаривала с Рыжкой, и она не беспокоилась, не дергалась. Мы накормили Рыжку и положили ее обратно в норку, а в уголок кинули горсть малиновых и ежевичных листьев, а еще одуванчиков и веточек шиповника. Мама уже не пошла досыпать, она вообще ранняя лесная пташка и по грибы любит ходить одна, а я стояла и глядела на реку, где над гладью подымался густой белый пар, как цельное молоко, и сквозь эту мглу навстречу мне плыла дикая утка, а за ней восемь утят — похоже было, будто по морю плывет огромный пароход, который сопровождают маленькие лодки. И я поняла, как прав папка, который считает, что самое интересное на реке видит рыбак, тот, что рано встает и знает, как у воды положено вести себя; эти дикие утки, когда выводят утят, так же важны, как и пароход с тремя трубами.

Когда я возвращалась в дом, от грядок прошмыркнул дикий кролик — его спину пересекали две черных полосы. Наверняка это был тот, что вчера выскочил из очага, потому что такими кролики не рождаются. Утром его видела Ивча и тут же дала ему имя — она обязательно все и всех называет по-своему.

СЕЙЧАС У НАС ДОВОЛЬНО ШУМНО, НО СКОРО ВСЕ УТИХНЕТ. Рыболовное общество привезло карпов для развода: с раннего утра тарахтят по дороге мотоциклы и мопеды и приезжают рыбаки, чтобы поймать одного-двух карпов, прежде чем они разбредутся и станут жить своей жизнью. Дядюшка тоже принес двух чешуйчатых карпиков и весь день рассказывал, как воевал с ними и что пришлось ему делать, чтобы они не уплыли. Бабушка опять устроит пир горой, потому что дядюшка больше всего любит рыбу, — когда бабушка готовит уху, дядюшка непременно получает ее в такой же миске, в какой Рыжуле дают кашу.

Папка пошел на рыбалку только после обеда, но принес в сачке карпа — вечером мы будем варить уху, о которой мечтаем с того самого дня, как появилась Рыжка и помешала нам.

Рыжка спит теперь немного меньше, но зато начинает вытворять всякие фокусы и без устали отталкивается передними ногами и крутится, будто жар ее мучит. Мама говорит, что она не может смотреть на это, но папка успокаивает ее: все абсолютно нормально, это единственное движение, которое получается у Рыжки, и пусть себе тренируется.

Дядюшка потрошит карпов, и по этому случаю он всегда надевает очки, напускает на себя ужасно серьезный вид, словно он заядлый рыбак, и то и дело подходит к бабушке, показывает ей желчь и икру и не устает нахваливать своего карпика:

— Это горбач, с такой маленькой головкой. Они самые большие вояки, но мясо — пальчики оближешь. И заметь, глаза у них обращены книзу. Глубинные карпы.

Бабушку тоже охватил рыболовный зуд. Она стоит на площадке перед домом и делает вид, что ее ничто не интересует, но при этом все время следит за рыбаками на другой стороне реки, и, едва им удается поймать хоть плотвичку или красноперку, она вмиг к дядюшке и сразу докладывает ему, что эти, напротив, опять что-то тянут и чтобы дядюшка поглядел, как у них изогнулись удочки.

Я не особенно люблю рыбу, но больше всего мне нравятся плотвички, которые мама обваливает в муке, посыпает тмином, и солит, и дает им изжариться на тефлоновой сковородке так, что их можно есть вместе с костями.

И уж совсем мне не по нутру, когда у реки много суеты и шуму, потому что бедняжки утки не знают, куда спрятаться, хотя рыбаки совсем не причиняют им вреда. Я знаю, что лес для всех людей, но лес все-таки в основном для зверей, которые там живут, — это их родной дом. Наверняка у карпов хватит ума, чтобы через несколько дней перестать клевать, — тогда рыбаки переберутся в другое место, потому что тут им уже не будет удачи, и останутся только те, что не ждут никакого клева, а ходят к реке поболтать друг с другом или просто выспаться.

А солнце так жарит, будто к дождю. В лесу сухо, грибы почти не растут. Рыжка воды не хочет, хотя мы с Ивчей не раз пробовали давать ей. Намочит носик и сразу фыркает, как тогда с дядюшкиной геркулесовой кашей, но что ей ужасно нравится, так это листочки дикой розы и колючая трава, которой она съедает целую гору. А как здорово, что ее не видно среди папоротника и никто о ней не знает, ведь среди рыбаков есть и такие, которые знакомы с дядюшкой — они оставляют мотоциклы у нас на лужку, а потом сидят и рассказывают, какие рыбины они поймали, и делают комплименты бабушке, как хорошо она выглядит.