Игорь Акимушкин - Невидимые нити природы

В положенный природой срок на колонии набухают почки особого сорта — это будущие медузы. Подрастая, они отрываются от дерева-животного и уплывают. В медузах развиваются яйца, и, плавая по волнам, медузы разносят их по всему океану. Вылупившиеся из яиц личинки опускаются на дно и превращаются в кустистых полипов, чтобы все начать сначала.

На миноусах поселяются полипы особого вида. Нигде, кроме как на этих рыбах, их в море не встречали. Густой дерновинкой покрывают они почти всю рыбу. Съесть такую рыбку — значит проглотить отравленную пилюлю.

А полипам союз с миноусами тоже выгоден: животные неподвижные, они путешествуют на спине у рыбы по разным подводным странам. Больше пищи им попадается в щупальца, и всегда обтекают их струи свежей воды.

У обыкновенной трески необыкновенная жизнь, полная чудесных переселений. Прозрачные тресковые икринки, словно хрустальные бусинки, привольно плавают по волнам перед самым носом прожорливых врагов. Икринки прозрачны и поэтому невидимы. Из икринок выходят мальки и живут первое время у поверхности океана в обществе других морских скитальцев. Мальки подрастают и заводят дружбу с медузами. Медуз выбирают разных — обычно это ризостомы и даже медузы-гиганты цианеи. На севере Атлантики встречаются огромные цианеи: колокол у них с баобаб в обхвате (до 2,5 метра в диаметре!), а щупальца длиной 36 метров! К цианеям особенно неравнодушны мерланы — «кузены» трески. В Черном море под колоколом у ризостом (самые крупные здесь медузы) почти всегда можно найти маленьких рыбешек — это мальки ставриды. В Атлантическом океане каракс и поронотус составляют им компанию.

А небольшие рыбки номеусы прячутся между смертоносными щупальцами сифонофоры физалии, от ожогов которой и человек не всегда может излечиться.

Позавидовать рыбкам трудно. Они живут все равно что в комнате, в которой с потолка спускаются высоковольтные провода! Так полагает Джильберт Клинджел.

Но рыбешки, кажется, неплохо себя чувствуют в этой нервной обстановке. Полагают, что у них есть, по-видимому, иммунитет к яду физалии, хотя, возможно, возражают другие исследователи, такого иммунитета у них и нет. Просто рыбки очень осторожны, стараются по возможности не натыкаться на «высоковольтные провода». А медузы сами их не жалят, потому что без рыбок их блохи заели бы, только не обычные, конечно, блохи, а рачки гиперии, которые впиваются в медуз. Рыбки вытаскивают паразитов из живого студня и глотают их. Едят также и остатки пищи, застрявшие между щупальцами медузы. Очищают свою опекуншу от мусора.

Медузе от этого польза. Малейший всплеск — и рыбки — медузины друзья, которые только что резвились неподалеку, бросаются к ней, прижимаются теснее к ее щупальцам. Ни один хищник не рискнет сунуться сюда за ними.

Скалозуб — это рыба с клювом. Кости челюстей у нее спереди обнажены (не покрыты кожей) и торчат изо рта в виде клюва. Края у них острые. Клюв прочный: им можно у кораллов ветки откусывать и грызть улиток, как орехи.

Откусит скалозуб кусок коралла и долго жует его. Чем жует? Зубами. У него, оказывается, есть все-таки зубы, но не во рту, а в глотке: две жевательные пластины — верхняя и нижняя, и зубчики одной входят в выемки другой. Неплохая получается терка. Скалозуб — одна из немногих рыб, которые пережевывают пищу, другие ее глотают, не жуя. Еще Аристотель писал о скалозубе: «Он жует жвачку». Удивительно, как хорошо этот ученый грек знал животных!!!

Скалозубы, или гимнодонты, обитают в тропических и субтропических морях и океанах. У одних скалозубов клюв разделен надвое центральным продольным швом и состоит вроде бы из четырех широких зубов. Таких скалозубов называют четырехзубыми или рыбами-шарами. У других скалозубов (двузубых, или рыб-ежей) на клюве нет продольного шва, зато все их тело усажено длинными и острыми иглами. У некоторых иглы могут даже, как у настоящих ежей, топорщиться и прижиматься.

А у рыб-шаров тело гладкое, без колючек (бывают иногда, правда, небольшие колючки на брюхе).

Где есть кораллы, там живут скалозубы. Эти степенные рыбки деловито исследуют рифы: не успеет коралловый полип спрятаться в домик-футляр, скалозуб подцепит его клювом, вытянет из домика и съест. Помахивает он плавничками и не спеша плывет вдоль рифа. Торопиться некуда: пищи кругом вдоволь, а врагов скалозуб презирает. Небольшая это рыбешка, но опасная. Если проглотит ее акула, плохо ей будет: скалозуб раздуется, и острые шипы, которыми усажена кожа, вонзятся в акулий желудок. Но скалозуб обычно заранее меры принимает. Увидит издали акулу — сейчас же начинает воду глотать и раздувается, как шар. Вода вливается в особый мешок под кожей брюха — слепой вырост пищевода. Бывает, что с водой скалозуб проглотит много воздуха (предполагают даже, что у него есть железа, которая воду разлагает на газы — водород и кислород). Тогда он переворачивается вниз спиной, всплывает и висит у поверхности воды вверх брюхом. Но опасность миновала, рыба с забавным хрюканьем выпускает из глотки воздух и воду. Снова становится нормальной, перевертывается вниз животом и спешит к своим кораллам.

Беззаботная у нее жизнь. Все бы хорошо, да донимает рыбу-ежа рыба-муха. С добрыми намерениями беспокоит, но скалозубу от этого не легче. Рыба-муха ловит рачков-паразитов, которые прячутся между иглами на спине у рыбы-ежа. Ну и щекочет легонько. А рыбе-ежу не нравится, удирает она от «мухи». Но назойливая рыбешка везде ее находит.

Впрочем, рыба-еж зря капризничает. Без рыбы-мухи ее раки-блохи бы заели. Поэтому рыбки никогда не расстаются. Рыба-муха кормится, «счмокивая» с кожи скалозуба всяких паразитов. Я сказал «счмокивая», потому что она не слизывает рачков и не скусывает их, а именно «счмокивает», «засасывает» в себя, словно пылесос. У рыбы-мухи всегда «надутые» губки, толстыми складками окаймляют они рот. Приложит она капризные губки к рачку-блохе, чмокает легонько — и он уже во рту.

Весной 1949 года молодой биолог-аквалангист Конрад Лимбо наблюдал под водой у берегов Южной Калифорнии сцену, положившую начало серии интересных исследований. Он видел, как встретились два морских окуня: большеглазый серебристый гиперпросопон и маленький золотистый брахиихтиус.

Большой, когда увидел маленького, поплыл ему навстречу. Остановился перед ним, растопырил плавники и замер в странной, противоестественной позе — головой вверх. А малыш стал суетиться около «большеглазого»: «несколько минут тыкал длинным рыльцем в его серебристые бока». Затем окуни разошлись; малыш юркнул в заросли водорослей, а «большеглазый» степенно поплыл к стае своих сородичей и затерялся среди них.