Михаил Кречмар - Мохнатый бог

На этой охоте надо обращать внимание на следующее обстоятельство — при общем изобилии медведей, в то время как вы скрадываете одного из них, можно не заметить, как в непосредственной близости от вас вылезет ещё один зверь. И, таким образом, вы сами можете стать объектом охоты.

Однажды охота на медведей на Охотском побережье приняла у меня весьма вынужденный характер. Правда, в результате я оказался с хорошим трофеем.

Оператора ГТРК «Магадан» и меня забросили в первых числах июня на попутном вертолёте на заброшенную рыббазу «Сиглан» в 150 километрах к северу от Магадана.

Место было выбрано мной довольно удачно.

База располагалась в эстуарии реки Сиглан, узком заливе шириной километра три и длиной около десяти. Вода из залива во время отлива уходила практически полностью, и по обсохшему дну бродила многочисленнейшая птичья братия. Вдоль залива мне было известно минимум четыре жилых гнезда белоплечих орланов. Неподалёку располагались стоянка древнего человека и большое лежбище нерпы.

А на скалах, прямо в пяти километрах от рыббазы, жили себе снежные бараны и по берегу во множестве бродили медведи.

И одно из самых немаловажных обстоятельств — хотя рыббаза и считалась брошенной, но жил на ней человек, поддерживавший её хозяйство в относительном порядке. Хозяйство было довольно богатое.

Тракторов «Беларусь» — два, тракторов ДТ-75 — один, тракторов С-100 — один, автомобилей ЗИЛ-157 — два, дизель-генераторов — два, одна выброшенная на берег МРС с вполне исправным двигателем и много всего ещё по мелочи.

За это всё добро в Магадане, Владивостоке, Хабаровске и Корее судилось аж пять ООО. Пока же им пользовался один человек— сторож Пётр Косов. Ну и его друзья, при случае.

Мы были друзьями Петра Косова.

Вертолёт взмыл в небо, оставив нас на берегу, мы прошли в дом, где обитал Пётр, — и, чёрт возьми, — при проверке камеры обнаружилось, что она не работает. А запасной у нас не было и не могло быть — и так с великим боем мы забрали единственную камеру с высоким разрешением на колониальной студии, и председатель компании с горечью говорил, что не на что будет снимать губернатора…

Заменить эту камеру или отремонтировать никакой возможности у нас не было. Других авиационных оказий не предвиделось, а тащить дорогущую, в десятки тысяч долларов, штуку в распутицу до города смысла не было никакого. Всё равно чинить её надо было не в Магадане, а в крайнем случае в Германии, если не Японии.

Оставалось только ждать обратного рейса вертушки и наслаждаться идиотизмом деревенской жизни.

От нечего делать я начал ходить по окрестностям.

Почти сразу, на первом же выходе, я обнаружил, что почва под кочкарной тундрой ещё не оттаяла до конца и идти по ней ещё пока не то чтобы комфортно, но, по крайней мере, вполне удовлетворительно.

А за Сигланским заливом высились три замечательных мыса — Павловича, Восточный и Евреинова. Один другого обрывистее, живописнее, краше. С баранами, медведями, древними стоянками и прочим приятным антуражем для бродяги. Подумал я, подумал и решил:

«От мыса Сиглан до мыса Павловича по невысоким, почти лысым сопкам — двадцать километров. От мыса Павловича до мыса Восточный по дороге умеренной степени паршивости — ещё около тридцати. И километров пятнадцать между мысом Восточным и мысом Евреинова. Берега там представляют собой высоченные обрывы, от семидесяти до пятисот-шестисот метров высотой. Пляжей практически нет — обрывы эти уходят прямиком в Охотское море, образуя так называемые непропуски. Так что дорога вдоль берега моря есть только одна — по краю этих обрывов, где практически везде зверями пробита так называемая столбовая тропа».

Такие тропы имеются по всему Тихоокеанскому побережью Дальнего Востока. Мой хороший друг Володя Мосолов, учитывая снежного барана на Камчатке, прошёл по ним практически весь полуостров с севера на юг.

И пришла мне тогда в голову мысль по этим мысам прогуляться. Времени было хоть отбавляй, погода была вполне установившаяся, комар ещё не выплодился, и такой маршрут обещал выглядеть не более чем курортной прогулкой.

Собрал я тогда вещички — бинокль, пуховый спальник, всё те же тушёнку, сгущёнку, хлеб, чай, сахар (на большее даже не стал претендовать), плащ-палатку, тёплую куртку, фотоаппарат, котелок, мелочь всякую. И так как маршрут обещал проходить по исключительно медвежьим местам, покряхтел-покряхтел да и повесил на себя «Вепрь-супер» и три десятиместных магазина.

Для выхода на собственно Сигланский мыс мне надо было обойти километров семь изрезанных берегов залива или дождаться нужного времени и перейти этот же самый залив по отливу в самом узком месте, которое составляло триста метров. Минимальный уровень воды был часа в три дня, я откатал сапоги и пошёл.

Почти сразу же, пройдя по Сигланскому мысу около километра, я натолкнулся на медведицу с тремя медвежатами, собиравшую прошлогоднюю ягоду на тундре. Я был виден издалека, хорошо заметен, и звери вприпрыжку убежали от меня на ближайшую сопку.

Обойдя мыс, я заглянул через перегиб склона в первую бухту, которая называется Малый Воргобьян. Малый он был потому, что вторая бухта, за следующим мысом, называлась Большой Воргобьян и была раза в три больше Малого. Что же такое Воргобьян, я не знаю до сих пор.

Так вот, заглянув в этот пресловутый Воргобьян, я увидел на берегу девять малоподвижных крупных бурых зверей, разбросанных на выброшенных на отливную полосу водорослях в пятистах-шестистах метрах друг от друга.

Первой моей мыслью было: «Да, вот надо же, сивучей сюда занесло!».

Дело в том, что сивучи традиционно в этой части Охотского моря лежали только на островах Матыкиль и Завьялова, на материке их ближайшая залёжка была в Хабаровском крае, на полуострове Лисянского, в 300 километрах к юго-западу.

Следы медвежьих раскопок на каменистых пляжах.

Но тут один из зверей сошёл с прибойной полосы и побрёл в горы, чего ни один сивуч не в состоянии сделать физически.

Тут только я сообразил, что имею дело с массовым выходом медведей на берег.

И дело не в том, что я медведей никогда до этого не видел в природе — по характеру моей работы мне пришлось увидеть их, возможно, больше, чем многим сотрудникам зоопарков, — я просто никогда не наблюдал их, собравшихся в таком количестве, на маленьком отрезке земли. Вернее, не так — однажды довелось мне бывать на знаменитых Катмайских водопадах на Аляске, где с одного места я мог видеть восемнадцать мишек. Но там они вели себя очень активно, всё время бегали вдоль берегов, кидались в воду и ловили рыбу. Здесь же они практически неподвижно стояли на самой границе воды и суши, ковырялись в морских выбросах и лишь иногда неторопливо отходили в сторону метров на пять-десять.