Хел Херцог - Радость, гадость и обед

Далеко не все яйца успевают проклюнуться. Гнездо может разрыть енот, а порой какой-нибудь краб притаится рядом с яйцами и потихоньку питается желтками и эмбрионами. Примерно через пятьдесят дней черепашата вылупятся из яиц, пару дней проведут в гнезде, усваивая яичные желтки, а потом начнут рыть путь на поверхность. Вылезают они почти всегда ночью и инстинктивно ползут к линии прибоя, ориентируясь по небу над океаном и по отражению лунного света в воде.

Морские черепахи очень уязвимы. При самом лучшем раскладе только одна десятая процента черепашат достигнет репродуктивного возраста и вернется к родным берегам продолжить род. Черепашат едят все, кому не лень. Однако вымирают морские черепахи вовсе не из-за енотов, крабов, акул или птиц. Следовать в небытие вслед за странствующим голубем их заставляют пластиковые пакеты, которые они глотают, перепутав с медузами, или сети рыболовецких судов, или ядовитые химикаты, или нефтяные пятна. Мест для гнездования также становится все меньше — на берег наступают люди. В Эдисто крупную проблему представляет собой световое загрязнение. Вместо того чтобы ползти к линии прибоя, черепашата уходят в глубь суши, куда их манят светящиеся окна домов, где кто-то страдает бессонницей, или свет газовой станции через дорогу от берега.

Программу защиты морских черепах реализует Отдел природных ресурсов Южной Каролины, однако программа стала возможной благодаря восьмистам волонтерам, которые, как и Джуди, в брачный сезон ежеутренне миля за милей обходят все черепашьи пляжи штата. Программа преследует несколько целей. Одна из них научная: собранные волонтерами данные поистине бесценны. Благодаря тем, кто обходит берег, биологи знают точное местонахождение чуть ли не каждого черепашьего гнезда в Южной Каролине. Назовите им любой участок берега, и они скажут, сколько там было замечено «дорожек», сколько выкопано гнезд, сколько отложено яиц, каково соотношение мертвых и живых черепашат, кто им угрожает. Например, в 2009 году в Южной Каролине было обнаружено 2184 гнезда, проклюнулось 163 334 яйца, а 10 503 яйца было съедено. Яйца созревают в среднем за 54 дня, а в каждой кладке в среднем 116 яиц.

Вторая цель программы защиты морских черепах заключается в увеличении доли выживших черепашат. Волонтеры проходят специальную подготовку и сертификацию. Найдя гнездо, которое находится слишком близко к воде или недостаточно глубоко зарыто, они имеют право перенести его на безопасное место. Крайне осторожно, вынимая песок буквально по горсточке, они вскрывают гнездо. Затем, не переворачивая яиц, складывают их в ведро, роют новое гнездо в более удачном месте и помещают яйца туда в том же порядке, в каком они были извлечены. На пляжах, где гнездам угрожают хищники, волонтеры огораживают гнезда заборчиком. После того как черепашата вылупятся, волонтеры собирают дополнительную информацию, раскапывая одно гнездо из четырех. Они записывают, сколько яиц проклюнулось, а сколько не проклюнулось, а также фиксируют количество черепашат, которые вылупились, но умерли прямо в гнезде. Эта работа приходится на самые жаркие дни августа — солнце, грязь, вонь, яичные желтки. Однажды Джуди вскрыла гнездо и обнаружила в нем двадцать мертвых черепашат. Это было душераздирающее зрелище.

Однако раз за разом на дне гнезда Джуди случается найти все еще живого черепашонка, который по какой-то причине не сумел самостоятельно выбраться на пляж.

И Джуди его спасает.

Она работает волонтером в южнокаролинской программе по защите гнезд морских черепах вот уже пять лет. Я спрашиваю, зачем ей это нужно.

«Ну, сначала было просто очень весело брать квадроцикл и на заре нестись по пляжу. И еще интересно было находить следы больших черепах, „дорожки“. Но вот потом, когда впервые раскапываешь опустевшее гнездо, чтобы пересчитать оставшиеся яйца, и видишь там живого черепашонка, который не сумел выбраться на поверхность, сердце просто разрывается от нежности».

«А сколько черепах вы спасли за пять лет, как вы думаете?»

«Много… несколько сотен, наверное, — отвечает Джуди, но потом грустно добавляет: — Хотя я знаю, что на практике выживет только одна из тысячи».

Потом она смеется: «Но я верю, что каждый черепашонок, которому я помогла, выжил. Что там будет с другими, не знаю, но мои выживают, я уверена».

Мы договариваемся вместе пойти обходить берег следующим утром. Джуди советует взять с собой воду и средство от комаров.

Шесть утра. Золотисто-лазурное небо, как на картинах Максвелла Пэриша. Кроме Джуди и меня в команде есть еще женщина по имени Шерри Джонсон и семиклассница Эйприл Фладд, которая работает в проекте вот уже второе лето. Наш участок называется Боганирей Плантейшен — 6500 акров песка, солончаковых болот и дубрав. Это один из тех кусочков Атлантического побережья, который почти не испытал на себе влияния человека, — настоящее сокровище.

Мы берем пару квадроциклов, на которые нагружено необходимое снаряжение: несколько т-образных щупов в полтора метра длиной, флажки, чтобы отмечать гнезда, пара сетчатых клеток, которые не дают енотам добраться до гнезда, GPS-навигатор, большое ведро на случай, если придется переносить гнездо, ярко-оранжевые знаки, которые расставляют, чтобы идущий по берегу человек не наступил на черепашье гнездо. Джуди предлагает мне сесть на зеленый квадроцикл позади нее, а Эйприл устраивается с Шерри на оранжевом. Камера, мотор! — мы отправляемся в путь. Над болотами восходит солнце. В воздухе веет прохладой, а из звуков слышно только птичье пение. В полумиле от берега по солончакам бредет снежно-белая цапля, по небу плывет морской ястреб, а на мелководье ищет пищу семейка американских клювачей.

Джуди оглядывается и перекрикивает шум мотора: «Теперь видите, почему я сюда прихожу? Тут моя церковь». Она права. Заря на пляже дарит такое же волшебное ощущение, какое бывает, когда сидишь в нефе Шартрского собора и глядишь на витражи.

Пробравшись через болото с тучами мошкары, мы выезжаем на песок и начинаем свое патрулирование — ищем «дорожки». Пляж пуст, если не считать лодки ловца креветок в пятистах метрах от берега, да низко летящей крылом к крылу стаи пеликанов. Океан спокоен, как зеркальный пруд, и кажется, что на горизонте вот-вот покажется африканский берег.

Не везет. Мы объезжаем весь участок, добираемся до места, где река Северный Эдисто отделяет остров Ботани от Сибрука, — там за высоким забором расположился фешенебельный комплекс для состоятельных пенсионеров, любителей гольфа и тенниса, — однако не встречаем ни единой «дорожки». Увы. Не повезло. Мы разворачиваемся и едем обратно с пустыми руками. Я разочарован.