Джой Адамсон - Моя беспокойная жизнь

Мне пришли на память подобные сцены и с Пиппой. Какой хорошей матерью была она в каждой из своих семей до тех пор, пока детеныши зависели от нее. Но как только они могли заботиться о себе сами, Пиппа порывала с ними всякую связь, а в тех случаях, когда они вдруг попадались на ее пути, отгоняла их.

Если принять во внимание, что узы детей с матерью были значительно прочнее, чем отношения со мной, казалось просто невероятным, что дети Пиппы (Тату и Уайти) сохранили ко мне доверие, несмотря на то что мы расстались пять с половиной лет назад. Тату и Уайти не только были готовы доверить мне своих котят, но подпускали меня, даже когда расправлялись с добычей.

Конечно, мне очень хотелось знать, каковы будут успехи Уайти в воспитании ее потомства. Поэтому я вернулась в Меру через три месяца и снова разбила лагерь вместе с Локалем на месте прежнего дома Пиппы. Вечером я сидела у ее могилы. Все было тихо, и только ветер шумел, проносясь по кронам двух больших тамариндов, укрывающим это место своей тенью. Ночью он усилился и часто менял направление. Рано утром я насчитала сто тридцать птиц-носорогов, летевших со стороны реки по направлению к равнинам. Когда я жила здесь с Пиппой, я знала две пары этих птиц, живших вблизи лагеря, но такого большого числа их, как в этот приезд, никогда не видела.

Обычно при нашем возвращении в лагерь после длительной отлучки диким животным, приходящим ночью в это место на водопой, приходится заново привыкать к нашему присутствию. Поэтому меня нисколько не удивило, что в первую ночь у моей палатки зафыркал носорог, но, к счастью, ушел, не дожидаясь, пока я направлю на него свет своего фонаря. Во вторую ночь четыре льва спокойно расхаживали вокруг машины, потом отправились на кухню и прошли на расстоянии нескольких метров от меня. Я воспользовалась стулом и столом, чтобы забаррикадировать вход в палатку, который оставила было открытым, из-за жары, хотя и знала, что животные, как правило, просто очень любопытны и не причинят зла, если их не спровоцировать. На следующее утро мы увидели недалеко от лагеря львицу с маленьким львенком, отдыхающую под деревом. Она не проявила никакого беспокойства, когда мы проехали мимо нее в машине на расстоянии десяти метров. На третью ночь я услышала, что кто-то что-то лижет. По характерному звуку я поняла, что меня посетили львы. Через некоторое время палатка затряслась — это львенок споткнулся об одну из растяжек, вскочил и зарычал. Включив электрический фонарь, я увидела шесть львов между палаткой и кухней. Судя по тому, что они лизали друг друга и издавали негромкое ворчание, львы были совершенно спокойны. Я посоветовала им уходить, но они еще некоторое время продолжали оставаться на месте.

В эти дни мы обнаружили несколько следов одиноких гепардов и среди них один, который, по моему предположению, принадлежал супругу Пиппы, так как след проходил по тем местам, которые обычно посещал этот гепард.

С тех пор как я покинула Меру в январе 1970 года, обязанности Локаля состояли в уходе за тремя парами белых носорогов; их привезли из южной Африки в надежде, что они будут здесь размножаться. Локаль был горд своими подопечными, которые теперь свободно бродили по парку, и любил демонстрировать, как они его слушаются. В тех немногих случаях, когда мы встречались с этими носорогами на воле, он подходил к ним, гладил их и спокойно разговаривал с ними.

Однажды утром мы заметили носорога, щиплющего траву вблизи ручья. Он был так поглощен своим завтраком, что не учуял нас, пока мы не подошли к нему на расстояние нескольких метров. Когда он поднял голову, я поняла, что это был не один из тех белых носорогов, а совсем дикий черный носорог. Он ринулся на нас, мгновенно перепрыгнув через ручей. Локаль и я мчались изо всех сил и вдруг оказались лицом к лицу с двумя слонами. К счастью, слоны свернули с дороги, и нам удалось проскользнуть между ними и носорогом и оказаться в более безопасном месте.

День за днем мы тщетно обыскивали места с подходящими для гепардов условиями обитания и часто посещавшиеся семьями Пиппы.

Однажды в полдень, когда мы шли вдоль реки Роджеверо, я услышала всплеск и увидела, как чудовищный крокодил длиной не менее шести метров уходит под воду. За первым всплеском последовал второй — это лев перебрался на противоположный берег и исчез там. Осторожно выглядывая из прибрежного кустарника, я чуть было не наступила на львицу; тогда она тоже бросилась в реку, чтобы присоединиться к своему супругу. Все трое стали пировать, пожирая тушу буйвола, которого, по-видимому, убили львы. Я была поражена тем, что львы позволили крокодилу делить с ними их добычу. Вероятно, этот крокодил был слишком большим, и они не могли его отогнать, не провоцируя нападения.

Когда двумя днями позднее после бесплодных поисков Уайти мы снова проходили мимо этого места, я еще больше удивилась, увидев восемь громадных крокодилов длиной по четыре-пять метров; каждый из них стремился добраться до полости желудка туши и отталкивал других. Самой ужасной особенностью этой сцены было то, что морды крокодилов, участвовавших в этом жутком пиршестве, казались смеющимися.

На следующий день мы проследили за грифами и нашли мертвого слона. Он был убит за три-четыре дня до этого. Его клыки, хобот, уши и хвост были отрезаны браконьерами. Теперь грифы приканчивали остатки разлагающейся туши. Размеры браконьерства за пределами парка были очень большими, но особенно тревожным было то, что одна из его жертв обнаружена непосредственно в самом парке. Этот случай заставил меня волноваться за судьбу потомства Пиппы, так как браконьерам хорошо известна стоимость шкуры гепарда.

Я вдруг вспомнила, что совсем недавно во время наших поисков мы обнаружили баобаб, ствол которого был полым и, очевидно, использовался браконьерами в качестве убежища и склада; крючья, вбитые изнутри в ствол, наводили на мысль, что именно здесь они развешивают свою добычу.

Однажды вечером, сидя у могилы Пиппы, я почувствовала, что за мной кто-то наблюдает. Вглядываясь в темноту, я ничего не могла разглядеть. Тогда я встала и увидела, что приблизительно метрах в двадцати от меня из травы показалась голова льва. Он несколько секунд разглядывал меня, а потом снова улегся, спрятавшись в высокой траве. Мне пришла в голову мысль: не пользуются ли львы большой пирамидой из камней, сложенной на могиле Пиппы, как удобным местом для наблюдения за животными, которые приходят к ручью?

В другой раз мы пересекали длинную дамбу, образовывавшую верхнюю часть плотины, перегораживающей реку Роджеверо, и увидели пару египетских гусей, шедших вразвалку по мелководью с семью крошечными гусятами. К своему ужасу, вдруг я заметила неподалеку от них едва различимый над водой кончик носа крокодила; крокодил, очевидно, надеялся на легкую закуску. Желая спасти гусят, я стала сигналить; крокодил сделал сальто, перемахнув через плотину вниз, а гуси-родители поторопились увести свои выводок по дамбе в прибрежный кустарник. Семья была уже в безопасности, но я подумала, что не всем гусятам этого выводка удастся дожить до зрелого возраста.