Рольф Бломберг - Змеи-гиганты и страшные ящеры

Галапагосские черепахи — растительноядные, но не отказываются и от скоромной пищи. Мой гваякильский друг, профессор Фёгели, провёл интересные наблюдения и убедился, что черепахи не только охотно едят мясо, но и сами умеют его добывать. Он бросал им крыс, которые попадались в его крысоловки, рептилии уписывали их с удовольствием. А одна из них, весом в полтораста килограммов, загрызла и сожрала попугая, у которого были подрезаны крылья. Потом она же очень ловко убила носуху — выпрямив ноги, замерла, как изваяние, и, когда носуха забралась под неё, раздавила несчастную своим весом. Это не была случайность: она всегда привставала, когда к ней подходили куры и утки или другие обитатели профессорского сада.

Из своих двух первых поездок на Галапагосские острова я привёз немало огромных черепах в Швецию. Одна попала в стокгольмский зоопарк, другие — в Музей естественной истории, ещё несколько — в Аквариум в Гётеборге. Их нетрудно перевозить, надо только оберегать от холода. Упомянутый выше капитан Портер сообщает, что заходившие на Галапагос китобои грузили на суда по двести-триста черепах в запас, и они, «как ни удивительно, жили в трюмах по году без воды и пищи».

Наши музеи получили от меня и других редких пресмыкающихся с Галапагосских островов, правда, не живых, а законсервированных. Это были ящерицы — морские игуаны и конолофы. Особенно своеобразна первая из них, единственная в мире подлинно морская ящерица. Она встречается на островах в огромном количестве, можно видеть колонии по нескольку тысяч животных, которые настолько бесстрашны, что лишь с величайшей неохотой уступают дорогу человеку. Самые крупные достигают ста тридцати сантиметров в длину, цвет — серо-чёрный с зелёным и кирпичным отливом, вдоль спины тянется гребень из острых роговых шипов. Покрытая крупной чешуёй морда делает их похожими на древних динозавров в миниатюре. Это миролюбивейшие животные; когда вы их ловите, они, конечно, вырываются, но не пытаются укусить вас, только сердито кивают головой, да иногда выпускают из ноздрей две струйки воды. Будь это не вода, а огонь — вот вам и маленький дракон! Но если морская ящерица сумеет спрятаться между шероховатых камней, которых на этом вулканическом острове бездна, извлечь её оттуда почти невозможно, даже за хвост. У неё острейшие когти, она цепляется ими за малейшие неровности и в то же время вся раздувается. Тяни за хвост, дёргай, сколько влезет, она как в тисках зажата.

В своей книге о Галапагосе Уильям Биб рассказывает о бесстрашии морских ящериц. «Чтобы проверить, можно ли привить им чувство страха, я поймал в силок ящерицу средней величины, подбросил её в воздух, несколько минут поиграл с ней, потом отпустил на волю. Она отбежала на несколько метров, повернулась и посмотрела на меня. Без сопротивления дала снова поймать себя. Шесть раз я ловил её, играл ею — и ничего, разве что она стала ручнее после такого немилосердного обращения. Любое другое животное было бы вне себя от ужаса». Когда я говорю, что это единственная подлинно морская ящерица, это не значит, что она большую часть времени проводит в воде. Просто она всю свою пищу добывает в море. В прилив морские ящерицы неподвижно лежат на камнях и утёсах, но в отлив они сползают вниз и принимаются есть водоросли. Они превосходно плавают и ныряют, даже среди бушующего прибоя, однако редко идут в воду по своей воле. Это и к лучшему, ведь море здесь кишит акулами. Если бросить ящерицу в волны, она тотчас возвращается на берег.

Но и на суше у неё есть враги — одичавшие собаки. Люди перестали преследовать морских ящериц: кожа у них грубая, за неё плохо платят, мясо не очень-то вкусное. Правда, я знавал одного старика, который чуть не каждый день ловил себе морскую ящерицу на обед.

— Не потому, чтобы я их так любил, да и вид у них довольно противный, — объяснял он. — Тут другое: я слишком ленив, чтобы ловить морских черепах или охотиться на коз и свиней. А мяса хочется.

Сходство морской ящерицы с драконом помогло одному американцу снять потрясающие кинокадры. Он сделал из картона миниатюрный город, где дома были не больше коробки из-под печенья, и пустил в него «драконов». Началась катастрофа: здания рушились, сминались под ногами ящериц, весь город обратился в развалины. Получился драматический эпизод, достойный знаменитого фильма «Затерянный мир».

Вторая галапагосская ящерица, конолоф, — сугубо сухопутное животное. Величиной она примерно равна своей родственнице, но насколько красочнее — белый, жёлтый, оранжевый, кирпичный, чёрный цвета. Зато нрав у неё сварливый; когда ловишь конолофа, он норовит укусить, а челюсти у него сильные и зубы острые, — так цапнет, долго будешь помнить!

Впервые я встретился с конолофом на острове Южный Сеймур, в лощине, которую мы назвали Долиной смерти, такое множество козьих скелетов и черепов там валялось. Мрачное впечатление усугубляли тёмные отверстия пещер в скале, и росли тут одни лишь огромные кактусы. Словно преисподняя с рисунка Доре.

Мы только что сошли на берег и развели костёр, чтобы сварить рис, когда мой проводник, норвежский поселенец Стампа, дёрнул меня за руку и показал на большое оранжевое животное. Старый конолоф, не торопясь, шёл прямо на нас. Казалось, он презрительно усмехается. Вдруг заметил нас и остановился. Я встал, он сердито затряс головой. А когда я шагнул вперёд, конолоф с неожиданной прытью бросился наутёк. Я — за ним, но только хотел схватить его за хвост, как он юркнул между камнями. Лишь кончик хвоста торчал наружу, и всё-таки мне удалось вытащить старика из его убежища. Он разозлился, попробовал меня укусить, но не дотянулся и повис неподвижно вниз головой. Я отпустил его; конолоф побежал к камням и забился в расщелину.

На поляне в глубине острова нам попались целые колонии конолофов, по тридцать-сорок штук в каждой. Они жили в глубоких норах в красной земле — поди, доберись! Некоторые линяли и выглядели настоящими оборванцами. Другие, только что сбросившие старое облачение, были просто великолепны.

На беду конолофов, у них отличное мясо; в итоге, за ними, как и за черепахами, охотятся и люди, и собаки. Правда, на самых маленьких и засушливых островках, где нет ни людей, ни собак, ящериц ещё много. Они не спеша расхаживают на широко расставленных ногах и поедают листья и цветы (уплетают, несмотря на длинные игловидные шипы, даже листья и цветки кактуса) или лежат в тени — кто спит, кто предаётся неге, с неизменной издевательской улыбкой на своей уродливой морде. Конолоф тоже в основном вегетарианец, но и мясом не пренебрегает. Я видел конолофа, который ел кузнечика, другой закусывал мёртвой птицей.