Борис Дедюхин - Тяжелый круг

Горка кончилась, вираж.

— Оп-оп! — хрипло крикнула она прямо на ухо Игроку и хлыстик так поставила, что он стал маячить перед правым глазом лошади.

Одолень обезножел и начал останавливаться.

— Сережа, пропусти!

Бочкалов покорно уступил бровку.

Да, но и другие почему-то все очень вежливыми стали?.. Глуше и глуше сзади перебои галопа — все отстают, не выдержав темпа скачки. Или это так мчится Игрок, что обходит всех, как стоящих? Впрочем, не всех: впереди розовый камзол, далеко впереди, недосягаем он. Виолетта видела, как мастерски работает Зяблик хлыстом, позавидовала, что так не смогла бы, но подумала при этом, что не может лошадь долго идти в таком посыле. И только подумала, как сразу же и подравнялась с розовым камзолом. Зяблик затравленно оглянулся, лицо его было искажено усталостью и досадой, молотил он хлыстом так, что можно было удивляться, как он руку свою не вывернет. Но лошадь его была уже умаена окончательно.

Что он делает? Да что он делает! Эх, и мастер на пакости… Резкое, предательски скрытое от судей и зрителей движение корпусом и левой рукой, чтобы вытолкнуть ее из седла в кусты карагача на вираже перед самой финишной прямой. Виолетта обошла его, пронеслась так стремительно, что Зяблик не успел. Со зла лишь грязно выругался и ожег ее хлыстом по спине. Боли она не успела ощутить, только почувствовала: влажный рубец вспух наискось через лопатку.

Виолетта всю дистанцию была очень спокойна, словно бы о ком-то другом, не о себе думала, а как увидела, что впереди нет никого, чистая дорожка да рев трибун — обмерла от страха. Финиш кажется еще таким далеким, хоть бы полосатый столб поскорее увидеть. А его все нет и нет… А ведь всего-то несколько считанных секунд надо на всю прямую. Бесконечно долгие десять секунд!.. И вдруг — слева черно-белый столб, справа — Саня на Саге! Откуда он взялся?

Виолетта слова не в силах была вымолвить, а когда наконец заворотила Игрока почти у противоположной прямой, то все уже в паддок собрались, один Саня придерживал Сагу, ждал Виолетту. Когда подравнялись, она наконец разомкнула спекшиеся губы:

— Ты обогнал перед столбом? Или…

Саня то ли сказал что-то отрицательное, то ли жестом это выразил, — Виолетта не может припомнить, ясно поняла только: он обогнал ее не перед столбом, а уже после финиша… Она выиграла!

Онькин завопил, как помешанный:

— Живо на весы, живо!

Боже мой, что творилось на ипподроме!

Многие, очевидно, делали ставку на Зяблика и сейчас не верили, что лошадь его побита в честной борьбе. Когда подходил он к призовому столбу плохим третьим, с трибун несся дружный рев:

— Жулик!

Анна Павловна, уже не работавшая в тотализаторе, поставила просто так, из родственных чувств, на Виолетту один билетик и отхватила крупный выигрыш. Об этом, конечно, болельщики-неудачники не знали, однако все равно многие на трибунах утверждали, что Виолетту жокеи выпустили — и сами через подставных лиц на нее сыграли. Это, понятное дело, гнусная ложь, подлая инсинуация завистников. Кое-кто заявил, что Игрок сам привез … В Пятигорской курортной газете корреспондент написал: «Виолетта Волкова выиграла приз благодаря своей талантливой езде», — это, конечно, тоже через край, но и что «сам привез» — несправедливо.

Удивительнее всего, пожалуй, была реакция Амирова, сказавшего совершенно серьезно:

— Все верно. Игрок в большом порядке, а Белладонна — прирожденная спортсменка. Смотрите, какие у нее руки. — И не обошелся без насмешки, добавил, посмотрев на Саню Касьянова: — Золотые руки, целовать надо такие ручки.

Многим казалось не совсем логичной и уместной бурная Санина радость. И за кого он радовался — за Виолетту ли, за Игрока ли своего, эту великодушную и мужественную лошадь?

Поговаривали, что неспроста уступил Саня своего Игрока Виолетте, кто-то сказал даже, что Касьянов мог бы достать на Саге Игрока, да не захотел… Но что бы ни говорили об этом событии, как ни важно оно само по себе, последствия, которые оно вызвало, куда как серьезнее и важнее.

У Зяблика был прекрасный, редкостный стек. Олег Николаев привез его в прошлом году с крупных международных соревнований и подарил Зяблику в свой звездный час — был бездумно щедр после победы в тяжелом стипль-чезе. Выточенный из китового уса, отделанный кусочками разноцветной тисненой кожи, легкий и гибкий, стек был предметом зависти всех жокеев и ездоков, каждый норовил подольше подержать его в руках, и ни у кого не поворачивался язык назвать его привычно-обиходно палкой или даже хлыстом — одно слово: стек!

Так вот, когда участники скачки на приз Элиты спешились и конюхи увели лошадей из паддока, Виолетта не стала ни жаловаться, ни объяснять, ни спрашивать ни о чем, а сразу же направилась к Зяблику, вырвала его изумительный стек и, ни слова не говоря, наотмашь хлестнула им Зяблика. Происшествие было невиданное и неслыханное. Не удивительно поэтому, что поднялось такое волнение и в паддоке среди ипподромных людей, и за вольером среди зрителей. Много было восклицаний — громких, возмущенных и удивленных, осуждающих, справедливых и вздорных. И в первый момент почему-то не было никого из тренеров, это просто удивительно — уж не сбежали ли они от греха подальше? Ведь будь они на месте, безобразного скандала могло бы и не произойти.

Избавившись от шока после удара, Зяблик изготовился для драки, вовсе не учитывая того, что перед ним хрупкая и не сумеющая оказать ему никакого сопротивления девчонка. Он, конечно же, справился бы с ней в два счета, но ему не дали: между ними сразу образовалась стена. В центре ее был решительный Нарс Наркисов, склонный всегда к практическим действиям.

— За что ты его? — спросил он довольно сурово, видимо вполне допуская, что Виолетта зачинщица и виновница. И она несколько даже струсила от его суровости, оправдалась:

— Он меня по спине, после горки…

— А-а, — понял сразу привычный к таким штучкам Нарс. — Понятно. Тогда все правильно, все законно.

— Это ты так считаешь, — не согласился Саня Касьянов, — а я думаю, надо в этом хорошо разобраться.

— Моим стеком! — ужаснулся Олег Николаев, словно это было сейчас самое главное. — Его из Венесуэлы привезли… Верни стек сейчас же мне, ты недостоин его, Зяблик.

— Пойдем в судейскую коллегию, во всем разберемся! — настаивал Саня Касьянов, и, наверное, с ним бы согласились, не появись вдруг новое и неожиданное для всех действующее лицо — Саша Милашевский.

Он прорвался сквозь толпу зрителей, наблюдавших за развитием конфликта с живейшим любопытством, ухватился за верхнюю перекладину металлического заграждения.