Николай Кузаков - Тайга – мой дом

— Скажи мне, добрая женщина, чей это род?

— Это эвенкийский колхоз «Новая жизнь», — ответила я.

— Совсем непонятно говоришь. Пойдем, я сам смотреть буду.

Юмурчен шел по селу, заходил в дома.

— Кто живет в этом стойбище? — спрашивал он. — Такие чумы могут иметь только нойоны-богачи.

— Однако, живут здесь простые охотники и оленеводы, — говорю ему.

— Зачем обманываешь, добрая женщина? Я на стойбище нойонов. Разве простые охотники едят сладкий снег? Разве у простых оленеводов есть хлеб?

Заходим в школу. Полный класс детишек. Учительница-эвенка читает им книгу.

— Разве дети простых охотников и оленеводов могут учиться? Это стойбище нойонов.

Идем домой.

— Сколько у тебя оленей? — спрашивает у меня Юмурчен.

— Десять тысяч, — отвечаю. — Колхоз у нас богатый.

— А сколько у него? — Юмурчен показал на проходившего мимо колхозника.

— Тоже десять тысяч.

— Я говорил, — воскликнул Юмурчен, — здесь живут все нойоны.

— Нет, простые охотники и оленеводы, — говорю ему.

— У вас есть деревянные чумы, у вас много еды, у вас хорошая одежда, у вас много оленей. Кто вам дал такую жизнь?

— Ленин.

— Кто такой Ленин? Тангара — бог с верхнего жилища?

Я завела Юмурчена в дом и показала на портрет Ленина. Он долго смотрел, потом сказал:

— Тень этого человека приносил нам на стойбище русский парень. Наверное, он шибко богатый, раз раздает такие чумы и оленей бедным людям.

— Шибко богатый, — отвечаю я. — У него такое огромное сердце и столько доброты, что хватит всем бедным людям на земле.

В это время загорелся электрический свет. Юмурчен упал на колени и начал шептать заклинания.

— Зачем украли детей солнца? Небесный бог Тангара рассердится и пошлет беду всем людям.

Подняла я за плечо Юмурчена.

— Не бойся, Юмурчен. Это свет души Ленина. И куда он приходит, людям становится хорошо жить. Оставайся у нас. Мы дадим тебе деревянный чум. У тебя будет работа, а сердце никогда не узнает зла.

С тех пор и живет на Быстрой реке в эвенкийском селе Юмурчен. У него семья, дети. И когда приходит праздник, Юмурчен идет в клуб и рассказывает людям, как он нашел стойбище нойонов — богатых людей и как ему свет души Ленина принес радость в жизни.

— Вот какая история, бойё, — закончила свой рассказ Авдо. — Наверное, ни в одной твоей книге такого не сыщешь…

Снег. Выбелены реки, озера, крыши домов. Икандой нарядился в белую шубу. Только дальние горы по-прежнему темнеют и от этого кажутся угрюмыми. К этим далеким сумрачным горам лежит наш путь. Как они нас примут?

У дома стоят запряженные в сани лошади. Андрей проверяет возы, хорошо ли увязаны. Он в длинных новых ичигах, серых суконных брюках. Телогрейка перетянута широким ремнем, на котором подсумок с патронами. Кожаная, видавшая виды шапка, к ней сзади пришит кусок брезента, чтобы снег не сыпался за шиворот.

К Андрею подходит Михаил. На нем чирки — кожаная обувь с короткими брезентовыми голенищами. Вылинявшая телогрейка нараспашку, шапка сбита набок, в зубах короткая трубка.

— Поторапливаться надо, — глядя снизу вверх на Андрея, говорит Михаил.

— Успеем.

Все готово. Нас выходят провожать мать, Авдо, Валентин, Федя, жена Андрея Клава.

— Сильно допоздна не ходи, — наказывает мне мать. — В серый мешочек я положила пироги с печенкой. Бери с собой.

Милые матери. Вам всегда кажется, что ваши дети голодны. И никогда вы о них не перестаете заботиться, даже тогда, когда они станут седыми.

— Сходи, бойё, в вершину Черной речки, — наказывает Авдо. — Там места добрые. Соболь любит жить.

— В морозы тозовка сильно бросает, — говорит Валентин. — Бери с собой побольше дробовых патронов. С ними вернее.

Бескорыстные люди. Чем я отплачу за вашу доброту, за ваше участие? Да есть ли на свете такая плата? От всего сердца спасибо вам, друзья.

Михаил трогает лошадей. Проходит час, и мы на таежной тропе. Со всех сторон обступил лес. Небо в серой пелене. Тускло светит солнце. Да и вообще в лесу ярких красок нет. Березы, осины и лиственницы голые. От этого лес кажется редким. Зелень пихт, елей и кедров единого тона. Единственное, что останавливает взгляд, — это рябины, которые нет-нет да и блеснут кровавыми гроздьями.

Переднюю лошадь ведет Андрей. На второй едет Михаил. В зубах у него трубка, от которой вьется сизый дымок. На третьем возу — Володя, наш ямщик, подвижный паренек.

Я замыкаю шествие. На сани не сажусь умышленно. Мне нужно набраться сил, а эта дорога — хорошая зарядка. За два дня — восемьдесят километров. Если их одолею, смело могу охотиться.

К последним саням привязаны Орлик с Назарихой. Назариху не пускаю, чтобы зря не растрачивала силы. Дорогой может попасть след соболя или сохатого. Уйдет. Орлика держу на поводке: пусть привыкает ко мне. Отпущу только на зимовье.

День помаленьку светлеет. А мы тем временем уходим все дальше и дальше в горы. На душе радостно оттого, что я снова в тайге и пришел сюда не полюбоваться природой, а поработать; хватит ли сил у меня вновь, уже в который раз, стать охотником?

Первый привал. Даем немного отдохнуть лошадям, перевязываем возы. Собаки учиняют драку. Все Найда — серая остроносая сука. Она впервые в лесу. Сунулась к Загре. Он на нее заворчал. И тотчас образовался ком из собачьих тел.

— Ничего, научится вести себя, — говорит Андрей.

Растаскиваем собак. Закуриваем — и снова в путь.

Дорога идет то марями, то косогорами вдоль речек, то хребтами. Колодины, кочки. Сани бросает из стороны в сторону. Лошадей выматывает так, что на их крупах появляется пена. Никто не позаботился, чтобы дороги почистить, а ведь по ним уходят не менее десятка бригад.

Дорога спускается в низину. Мы в глухом ельнике. Здесь все темное: темный лес, темный снег. Глухо скрипят полозья саней. Надо же быть на земле такому неприветливому месту. Андрей останавливается и знаком руки зовет нас к себе. Что случилось? Через дорогу след медведицы с медвежонком. На снегу отпечатался каждый коготь.

— Утром прошли, — определил Андрей.

Лошади пугливо всхрапывают. Собаки-первоосенки, поджав хвосты, жмутся к нам. Старые собаки, навострив уши, с тревогой смотрят в чащу. Назариха, подняв морду, нюхает воздух. Дернет поводок и замрет. Я ее не пускаю.

Андрей с Михаилом сразу как-то подтянулись, взяли с возов карабины. За свою жизнь они не раз встречались с медведями. Следы зверей шли вдоль дороги. Обоз трогается. Все настороже. Общее волнение передалось и мне. Я встречался с медведем два года назад. Осенью пробирался по горам на оленью стоянку и столкнулся на тропе. Тогда все обошлось благополучно: медведь убежал. Что будет здесь?

Мы начеку. Собаки обнюхивают следы, но бежать вперед не решаются, наконец смелеют и одна за другой уходят по дороге.