Эдуард Шим - Рассказы и сказки

Теперь-то я знаю, что это называется — взрыв. Люди могут его делать, когда захотят, и выпускают навстречу огню. Но я ничего не знал и подумал уже, что совсем убит.

А когда я поднял голову, — пожара не было. Взрыв проглотил всё на берегу — остался только чёрный дым…

Но зато на моём острове огонь уцелел. Он всё-таки успел перепрыгнуть сюда, и загорелось гнездо Скопы, и упавшая сосна, и сухой зелёный мох.

Остров уплывал от берега всё дальше, а огонь раздувался под ветром, трещал от злости и плевался искрами… Ещё бы немножко — и пропал бы я в огне.

Пламя уже подбиралось ко мне, искры падали на шёрстку…

И тут я увидел, что к острову быстро плывёт лодка с людьми.

В другой раз я, наверно, постарался бы от людей схорониться. Но сейчас я к ним пополз, пополз и закричал прямо-таки не заячьим голосом…

И люди подхватили меня на руки.

Один — большой такой, лохматый, как енот, — опустил меня в лодку и вдруг охнул:

— Глядите, братцы, на лапе-то у него — капкан кротовый! Вот бедный косой, убежать от огня не мог…

Протянул руку — раз, раз — и снял капкан.

И хоть я был совсем слабый, но всё-таки поднялся и попробовал на лапу ступить — цела ли? Оказалось, почти здоровая лапа, снова прыгать можно!

Потом люди победили пожар и на моём острове, — водой залили.

А меня отвезли к берегу и выпустили на вольную волюшку.

Вот с тех пор у меня это словечко появилось — «братцы». Тот лохматый человек, что меня спас, всё людям говорил — «братцы» да «братцы»… Я и запомнил. И думаю, что это слово очень хорошее, потому что его добрый человек говорил.

Вот такая, братцы, история!

— Сколько вас, мухоловок, развелось — числа нет! Весь день перед глазами шныряете…

— Да нет же, комоленький! Вовсе не много, я одна летаю. Кругом тебя и слепни, и мухи-жигалки, и мошкара всякая толчётся, — вот я за ними и охочусь.

— За ними? Ах ты, родимая! Что же вас так мало, мухоловочек, почаще бы прилетали!

Я дикий салат — Латук, путешественникам друг. Один мой листик на север смотрит, другой на юг.

Кому показать дорогу?

— Слышите, дети, как лесная волшебная дудочка в роще поёт? Будто шаловливый ветерок играет на той дудочке! То птичкой засвищет, то ручейком зазвенит, то протяжно-протяжно заплачет… Ах, прелесть какая! Дудочка, спой нам ещё, пожалуйста!

— Рассердилась на нас дудочка.

— Ещё бы не рассердиться! Меня, птицу Иволгу, дудкой обзывает! Сама руками размахивает, дети хором кричат! И чтобы я средь такой кутерьмы пела?! Нет уж, фьиг.

Мы, берёзы, хозяйки добрые. Землю украшаем. Куда ни пойдёшь, — везде нас встретишь.

И в густом лесу берёзки стоят.

И на болоте, среди кочек да мхов.

И на сухой земле, на песке, на старом пожарище.

Даже среди камней-валунов, на горах каменных берёзки прижились.

Было место самое гиблое, самое пропащее. А пришли туда берёзки, встали — и сразу похорошело кругом.

Листва шёлковая шелестит-нашёптывает, птицы на ветках гнёзда вьют, от белых стволов свет над землёй разливается.

Забредёт человек, глянет — и не уйти ему с этого места.

Красота приворожила.

Лопоухий Щенок на речку прибежал.

Видит: славная тёплая вода плещется и плавают в этой воде разные звери, птицы да насекомые.

Утки лодочками качаются. Важно гуси плывут.

Водяная Крыса бойкие круги делает, хвостом подруливает. Водомерки скользят по воде, жуки-плавунцы ныряют, серебряные гладыши вертятся.

Завидно стало Щенку. Эх, думает, мне бы поплавать!

А как плавают — неизвестно. Ещё ни разу Щенок не плавал. И сунуться в воду страшно.

Проплывает вдоль берега Лебедь, крылья сложил горбиком, шею держит гоголем. Вроде бы ничем не шелохнёт, а так и катится по воде!

— Слышь, Лебедь! — говорит Щенок. — Научи меня плавать! Повернул Лебедь гордую голову, одним глазом посмотрел на Щенка.

— Ну что ж, — говорит. — Учись. Я покажу.

— Показывай, показывай!!

— Надо пряменько сесть на воду. Грудь вперёд. А теперь лапами по очереди загребать, как вёслами. У тебя лапы-то с перепонками?

Поднял Щенок переднюю лапу. Разглядел. Лапа как лапа, с когтями и шерстью. Никаких перепонок нет.

— У тебя сзади ещё лапы, — усмехается Лебедь. — Может, там перепонки?

Задрал Щенок заднюю лапу. И здесь никаких перепонок нет, одни когти.

— А нельзя без перепонок-то?

— Да как же без перепонок! — говорит Лебедь. — Загребать неудобно. Далеко не уплывёшь. Не возьмусь я тебя учить, нескладного.

Обидно Щенку сделалось. Неужели он один такой завалящий, бесперепончатый? Быть того не может.

Под берегом чёрный Рак копошится, вылезает из норы. Щенок его заметил и спрашивает:

— Слышь, Рак, плавать умеешь?

— Да не хуже других!

— Научи меня, пожалуйста! Научи!!

— Хорошо, — говорит Рак. — Смотри внимательно. Допустим, ты вылезаешь из норки. Теперь поворачивайся. Начинай хвостом загребать быстро-быстро! И поплывёшь как миленький задом наперёд. Хвост-то у тебя суставчатый? Вот такой?

Щенок повернулся, изловил себя за хвостик. Скосил глаза. Хвост у него как хвост: этакий тоненький прутик в шерстинках. Совершенно не похож на Рачий хвост.

— А если хвост не суставчатый? Не широкий?

— Тогда нельзя, — отвечает Рак. — Сам подумай: как же воду загребать? Неспособно. Далеко не уплывёшь.

— Ну всё-таки, всё-таки попробуем!!

— Нет, не возьмусь я тебя учить, — сказал Рак и уплыл хвостом вперёд.

Совсем огорчился Щенок. Лапы для плавания не годятся, хвостик не годится. А в воду полезть ужас как хочется!

Вдруг из воды Щука вылетела как выстреленная, плюх! — опять нырнула. Только брызги вокруг да кольца по воде… Вот это пловец!

— Эй, Щука, — кричит Щенок, — слушай, научи меня плавать! Я тебя очень прошу, пожалуйста!

Замерла Щука, немигающими зелёными глазами смотрит на Щенка.

— Изволь, — говорит. — Это очень просто. Ты лежишь в воде, как бревно. Не двигаешься. Потом ка-а-а-к хвостом вильнёшь, как плавниками ударишь — сразу всех и перегнал!

— Чем, чем ударишь?