Владимир Свинцов - Мой друг Сенька

— Гргав! Гргав! Не подходи, а то я сейчас…

— Ур-у-у-у! — грозно заревел бугай. — Уйди с дороги!

Но Сенька не отступал, и тогда бугай решил для начала разделаться с ним. Он нагнул голову, чуть не касаясь мордой травы, и бросился на рыжий комок. Но Сенька вовремя отскочил в сторону. Бугай тряхнул головой и остановился, медленно разворачиваясь. Рыжий комок опять прыгал перед самым носом.

— Ур-у-у-у! — взревел взбешенный такой наглостью бугай и рванулся вперед.

И опять мимо. Сенька опять успел отскочить. Бугай запыхтел, боднул рогом воздух и бросился в погоню. Сенька забежал за почерневшую копну прошлогоднего сена и звонко залаял:

— Гав! Гав! Не поймаешь, не поймаешь…

— Фу-у-ух! — выдохнул бугай перед броском и ударил рогом… в копну сена. Он, наверное, посчитал, что наконец-то достал наглеца, и давай топтать, бить… Сено полетело во все стороны. Слежавшаяся пыль облаком поднялась в воздух. Бугай свирепствовал. Он ревел торжествующе и бил, бил, бил…

Сенька забежал сзади, хотел поймать мотающуюся кисточку хвоста бугая, но передумал и негромко тявкнул:

— Гав! Ума-то у него, что спереди, что сзади — одинаково. Отошел к одинокой березке, оглянулся на бугая в облаке пыли, чихнул. — Ну, давай, занимайся здесь, а мне некогда. Палатку стеречь надо. А то ходят всякие… — и затрусил обратно.

Мы с Игорем стояли у палатки с веслами наперевес. К этому времени подоспел и пастух верхом на лошади. Но наша помощь оказалась ненужной. Бугай, израсходовав свою ярость на копну сена, поплелся к стаду. Сенька, завидев нас, подбежал, радостно виляя хвостом, всем телом.

— Маленький, а какой злой, — с уважением сказал пастух.

— Не злой, а смелый, — поправил Игорь, ласково почесывая храбреца за ушами.

— И умный, — добавил я, наклоняясь, чтобы погладить щенка. Но тот от такой похвалы совсем потерял голову, подпрыгнул и лизнул меня прямо в губы.

— Тьфу! Не совсем умный, — поправился я, вытираясь. Но голос мой звучал не сердито.

Сеньку я привез в лес в начале сентября. Такое множество кустов и деревьев он видел впервые, поэтому растерянно озирался вокруг. Но он не долго жался к моим ногам, через минуту сделал шаг, второй, обнюхал подозрительное место и оглянулся на меня вопросительно:

— Можно? — говорила его лохматая морда и лукавые коричневые глаза.

— Валяй, — разрешил я.

Сенька быстро засеменил своими короткими лапами, на некоторое время забыв даже вилять хвостом. Он обошел вокруг машины. Остановился и посмотрел на меня весело:

— А здесь неплохо…

— Давай-давай. Не бойся. Я здесь, — подзадорил его я.

Сенька подбежал к старому трухлявому пню, обнюхал со всех сторон, посмотрел на меня торжествующе и поставил свою метку. Он чувствовал себя здесь первооткрывателем. Я же сделал вид, что не замечаю его торжества, и демонстративно отвернулся, исподволь наблюдая за ним.

Вдруг внимание Сеньки привлекла ворона, что-то клевавшая неподалеку. И в нем проснулся охотничий азарт. Он лег на брюхо — и ползком к ней.

— Кар-р! — недовольно вскрикнула ворона и пересела на ближайший куст. Сенька подбежал к тому месту, где она только что сидела.

— Кар-р! — закричала ворона, что на ее языке, наверно, означало: «Не трогай!»

Сенька усиленно заелозил носом по земле и, не найдя ничего интересного, подбежал к кусту, звонко залаял. Лай был беззлобный, дурашливый:

— Гав-гав! Давай играть, — приглашал он ворону.

— Кар-р! Нужен ты мне… — крикнула та недовольно и перелетела на дерево в конце поляны.

— Ах ты! Ах ты! Вот я тебя сейчас, — лаял Сенька, подбегая к дереву.

Ворона не приняла вызова, она поднялась, сделала круг над поляной, провожаемая веселым Сенькиным лаем, и села на куст за дорогой.

— Ага! Поймаю! — залаял Сенька и кинулся к ней.

Ворона полетела вглубь леса. Сенька коричневым клубком покатился следом. Ворона дальше — Сенька за ней. Поворот дороги уже давно закрыл от него поляну, где стояла машина, но развеселившийся щенок не замечал этого.

Вороне, очевидно, надоели и лай, и сам щенок. Она поднялась повыше и скрылась за деревьями. И уже откуда-то издалека донеслось ее:

— Кар-р! Дурачок. Беги назад…

Сенька не понял ее предостережения и кинулся напрямую в чащобу. Но кусты были настолько густы, что он скоро выдохся и, оглянувшись, вдруг заметил, что остался один в неизвестном лесу. Он закрутился на месте. Коричневая пуговка его носа усиленно забегала из стороны в сторону, но густой, напоенный различными запахами воздух не давал ответа, и тогда Сенька тихонечко заскулил, потом отчаянно завопил:

— Ай-яй-яй! Помогите! Ой-ей-ей!

Я подошел, взял его на руки. Он завизжал от радости. Я вынес его и поставил на дорогу:

— Ну, что? Как бы ты без меня?

Но Сенька моего ехидства не понял. Он закрутил хвостом и побежал к поляне.

Ворона сидела на прежнем месте и подозрительно смотрела на него. Сенька было опять напружинился для броска, но передумал. С гордо поднятым хвостом прошествовал к машине, словно хотел сказать:

— Я с такими не играю, — и растянулся в тени, устало закрыв глаза.

Мы остановились в деревне, чтобы купить молока. Сенька сразу выскочил из машины и стал знакомиться с окрестностями. Подбежал к дереву, обнюхал его, потом двинулся вдоль забора — все с таким деловым видом, что я не выдержал и окликнул его:

— Сеня! Что-нибудь интересное?

Он не принял моего шутливого тона и даже не удостоил взглядом.

За забором, учуяв чужого, залаяла большая собака, загремела цепью. Сенька было кинулся к ней, но я удержал:

— Куда ты, дурашка. Ведь ты меньше ее головы. И взвизгнуть не успеешь…

Сенька посмотрел оценивающе вначале на меня, затем на собаку и, согласившись, повернул на дорогу, но вдруг остановился пораженный. Невдалеке, сразу за дорогой, паслась стая гусей. С курами Сенька был уже знаком, а гусей видел впервые. Он усиленно задвигал носом, но гуси заметили его и, недовольно гогоча, собрались теснее, распекая щенка на разные лады. Особенно старался большой белый гусак, вожак стаи.

— Го-го-го! — выкрикивал он. — Понаехали тут всякие…

Сенька постоял, словно прислушиваясь к гусиному гоготанью, потом бросился вперед молча, стремительно.

— Га-га-га! Этого еще не хватало… Спасайтесь, братцы! — загалдели испуганно гуси и, хлопая крыльями, пустились наутек.

Сенька, довольный, с внезапно возникшим охотничьим азартом, — следом. Белый гусак бежал позади стаи. Он изредка оглядывался и громко вскрикивал:

— Га! Га! Караул!

Сенька шариком катился за ним, тоненько взлаивая. Я уже хотел окликнуть щенка, чтобы прекратить этот шум, как вдруг гусак остановился, растопырил крылья и, дерзко блестя глазами, повернулся к своему преследователю. Хищно изогнув шею, он зашипел сердито: