Аким Некрасов - Енот, нутрията и другие зверята

Ползком, обессилев вконец, Костя добрался до просёлочной дороги, в сотне метров от леса. «Буду ждать. Может, кто проедет», — решил он и в изнеможении растянулся на траве. У дороги росло одинокое искривлённое деревцо дуба. Собрав остатки сил, Костя подполз к нему в надежде укрыться от солнца, но тени не было. Во рту пересохло, хотелось пить…

Только поздно вечером Костю подобрали случайно проезжавшие колхозники.

Долго лежал Костя в постели. Лишь через три недели нога у него зажила, и он стал выходить на улицу. Мысль завладеть белочкой не оставляла его. Однажды, запасшись продуктами, он исчез на весь день, а перед вечером вошёл ко мне в комнату с фанерным ящичком в руках.

— Вот, папа, — торжественно сказал он и поставил на стол ящик с решёткой вместо одной стенки. — Белка!

— Белка ли? — с сомнением сказал я. — Ну-ка, посмотрим.

Я взял ящичек и повернул его решёткой к свету. В уголке, подобрав ноги и сжавшись в комочек, сидел небольшой зверёк желтовато-серого цвета с длинным пушистым хвостом и короткими круглыми ушами. Я несколько раз повернул ящик, заставляя зверька менять положение. Впрочем, с первого взгляда мне стало ясно, какую белочку принёс сын. Костя пристально следил за выражением моего лица, ожидая заключения.

— Где поймал? — спросил я.

— В Бирючьей балке.

— Дуб есть там?

— Да. Дупло было на дубе.

— Это полчок, — сказал я.

— Полчо-ок, — разочарованно протянул Костя.

— А ты не огорчайся, — успокоил его я. — Полчок иначе называется «сонливая белка» или «соня» и похож на обыкновенную белку, только меньше её. Очень интересный зверёк. К тому же историческая знаменитость… Обычно живёт в горах и предгорьях. Я даже не подозревал, что он водится у нас…

И я рассказал сыну, что у древних римлян мясо откормленных полчков было одним из самых лакомых блюд. Богатые римляне даже устраивали специальные питомники для ухода за ними. Дубовые и буковые рощи обгораживали гладкими стенами. Внутри ограды устраивали различные пустоты, где полчки могли гнездиться и спать. Здесь зверьки питались желудями, каштанами, а под конец ещё откармливались особо в глиняных сосудах. Несколько полчков запирались в них и обильно снабжались пищей… Полчки очень прожорливы. Днём они, правда, прячутся, но всю ночь едят, пока в силах есть. К осени чуть не лопаются от жиру, но продолжают есть. На зиму натаскивают в гнёзда запасы пищи и впадают в спячку. Иногда просыпаются, бессознательно начинают есть и опять засыпают…

Полчка мы выпустили в комнату. В несколько стремительных прыжков зверёк оказался на вершине фикуса. Но там ему не понравилось: висячие листья цветка плохо скрывали его. Так же быстро он переметнулся на пол и взмыл на соседний цветок — китайскую розу. Прильнув к стволу и укрывшись так, что на виду оставалась только круглая мордочка, полчок притаился, поблёскивая на нас насторожёнными бусинками тёмных глаз.

— Выйдем, пусть освоится, — сказал я сыну.

Спустя некоторое время мы вернулись. Полчок исчез. Не было его ни на цветах, ни в закоулках комнаты. Костя догадался заглянуть в поддувало печки.

— Здесь он, папа!

— Пусть лежит, не беспокой, — сказал я.

Мы прикрыли дверцу поддувала наполовину и отошли.

Новое жилище, видимо, понравилось зверьку. Днём он забирался туда и спал, а ночами шнырял по комнатам, подбирал и грыз жёлуди, яблоки и груши, которые мы подкладывали ему с вечера. Покончив с едой, лазил по цветам, по шторам, отыскивая пищу. И сколько бы мы ни подбрасывали ему желудей, к утру на полу оставалась лишь скорлупа.

Костя пытался зажигать свет, чтобы понаблюдать за зверьком, но всякий раз тот удирал в своё гнездо и отсиживался там, пока сын не тушил свет. Тогда по моему совету, прежде чем зажечь свет, Костя стал закрывать дверцу поддувала. Полчок суматошно метался по комнате, находил тёмный уголок где-нибудь под кроватью или за сундуком и сердито смотрел на нас. Костя подходил к нему — зверёк яростно фыркал и ворчал. Погладить его нечего было и думать. В общем, это был не очень-то приятный жилец.

Уборную он устроил себе в цветочных горшках. Костя было похвалил зверька: чистоплотен! Но бабушка Фаина возмутилась и категорически потребовала выселить квартиранта. Мы с сыном смастерили для него просторную клетку и поместили в сарае.

До глубокой осени полчок жил у нас в клетке, уничтожал огромное количество желудей, а когда захолодало, уснул, смастерив в углу из соломы гнездо.

С наступлением морозов Костя забеспокоился: замёрзнет зверёк, и решил утеплить клетку. Но прежде ему захотелось убедиться, что полчок жив. Он открыл клетку, взял в руки полчка. Зверёк был холоден и твёрд как камень. Костя принёс его в комнату, показал мне, печально сказал:

— Он уже мёртвый, застыл.

— Вряд ли мёртвый, — усомнился я. — Ну-ка положи его на подстилку. Пусть полежит в тепле.

Через некоторое время полчок зашевелился, открыл глаза, встал на ноги, пошатываясь. Он был вял, заспан. Равнодушно позволил взять себя на руки, не огрызался и не ворчал, как летом. Костя с удивлением наблюдал возвращение к жизни зверька.

— Отнеси в клетку, — сказал я, — пусть спит.

Весной полчок проснулся и принялся жадно уничтожать пищу. Костя отнёс его в дубовую рощу и выпустил на волю.

Дон потемнел, нахмурился. Тёмно-сизая туча зловеще подползла к солнцу и уже закрыла полнеба. Глухие раскаты грома следовали один за другим. Солнце скрылось, потянуло холодом. Хлестнула фиолетовая молния, и разразился ливень.

Гроза застала Костю с дружком Сашей Ногиным на рыбалке, и они, сжавшись, сидели в углублении под высоким песчаным яром. В нём с трудом умещались только головы и плечи, ноги же были снаружи.

Сквозь шум дождя Косте послышался слабый звук колокольчика. Он выглянул. Короткое удилище его крайней удочки судорожно сгибалось, шлёпало по воде, колокольчик отчаянно болтался. Костя выскочил, будто подброшенный пружиной. Холодные струи ливня ринулись на него, залили с головы до ног, но он не обращал на это внимания. Схватив лесу, он потянул её на себя, но то, что сидело на ней, не поддавалось, леса туго натянулась. Костя намотал её на руку. Миллиметровая жилка [1] Миллиметровая жилка — леса из пластмассовой жилки диаметром в один миллиметр. врезалась в руку. Костя почувствовал резкую боль.

— Платок, тряпку! — не своим голосом закричал он Саше.

Саша, выскочивший вслед за Костей, растерянно забегал по берегу, ничего не понимая. Ни платка, ни тряпки у него, конечно, не было. Наконец он сообразил, что Косте надо обмотать руку, скинул с себя мокрую куртку и подал. Костя обвернул ею свободную руку и перехватил лесу.

Рыба тянула в воду, он упирался. Теперь леса не резала руку, и он то поддавал немного, подходя к воде, то тянул на себя, отходя от берега. Впрочем, отойти ему удалось только два раза. После этого рыбина стала на месте, и Костя не мог её сдвинуть. Дождь хлестал, в небе грохотало. Костя стоял и не знал, что делать. Из правой руки, разрезанной жилкой, сочилась кровь и, размытая дождём, розовой водой капала на песок. Саша, в одной рубашке, дрожал и отстукивал зубами.