Станислав Олефир - Иду по тайге

Во время нереста одна щука может отложить до двухсот тысяч икринок. Выклюнувшиеся из них щучки некоторое время питаются рачками — циклопами и дафниями. Но достигнув одного-полутора сантиметров в длину, принимаются ловить других мальков. Пятисантиметровые щучки — это уже настоящие речные разбойницы. Правда, именно они составляют основу питания крупных щук.

Щука — речной «санитар». В первую очередь она отлавливает больных рыбок. Однажды в водоем запустили карасей и карпов. Рыбы развелось много, но вся она была мелкой и невзрачной. Посоветовавшись со специалистами, выпустили туда же щук. Сейчас там ловятся крупные караси, толстоспинные карпы и, конечно же, быстрые и ловкие щуки.

Еще в начале мая куропатки встречаются небольшими стайками, но вскоре разбиваются на пары. Курочка переодевается в рыжий с пестринами наряд, делающий ее незаметной среди кочковатого болота или в редком лиственничнике. Петушок же становится очень нарядным. Голова, шея и зоб у него красно-коричневые, туловище белое, хвост черный. В таком одеяний он издалека виден. Усевшись на дереве или высокой кочке, петушок как бы предупреждает: это место занято. Правда, он может попасть в когти ястребу или сове, но зато останутся живы куропатка и ее потомство.

Пролетев в полном молчании над землей несколько метров, петушок с криком «кок!» делает горку, потом круто опускается на кочку, сопровождая спуск пронзительным «кер-кер-кер-р-р». И уже сидя на кочке, заканчивает песню громким и частым, но все же как бы умиротворенным звуком «кебе-кебе-кебе, кахау-кахау-кахау…». В предрассветной тишине над спящей тайгой песня возникает как гром, и после ее окончания эхо долго разносит куропачий «хохот».

Приближаясь к сидящей на земле курочке, петушок распускает хвост и оттопыривает крылья. В это время курочка тихонько отзывается: «кок-кок…»

С появлением первых проталин где-нибудь между кочками или под кустом голубики, а в сырых местах прямо на кочке самка устраивает гнездо и приступает к откладыванию яиц. Петушок в это время находится рядом. В его обязанности входит охрана гнездового участка. Он отчаянно сражается с пытающимися захватить его территорию другими петушками. Обычно в это время удобные для гнездования долины рек и распадки уже разделены между парами куропаток.

Известен такой случай. Как-то весной биолог вспугнул сидящего на поваленной лиственнице куропача. Тот пролетел метров тридцать и опустился на кочку. Но это было владение другой пары куропаток. Естественно, хозяин набросился на непрошеного гостя. Завязалась драка. Чужак потерпел поражение и вынужден был перелететь дальше. Он попал на участок третьей пары. Снова ожесточенное сражение, опять победа хозяина, и вновь наш петушок спасается бегством. И так несколько раз. Внимательно наблюдавший за куропатками биолог заметил: чем ближе к гнезду происходит драка, тем отважней дерется владелец участка, и чем дальше он от своего гнезда, тем меньше его пыл. Около часа изрядно ощипанный петушок пытался найти место, где можно спокойно посидеть. В конце концов он вынужден был подлететь к человеку и опуститься у его ног…

Ход весны в поселке мы замечаем днем. На взгорке появилась первая трава, у дороги опустилась стайка суетливых пуночек, с камня на камень запрыгал бойкий ручеек.

А ночью? Кажется, какая может быть весна ночью? Темно, холодно, неуютно. Трава покрылась инеем, притих ручеек, схваченный льдом. Одни собаки лают. Так они и зимой не молчали.

А ведь весна идет и ночью. Чтобы убедиться в этом, лучше всего отправиться к реке. Не рыбачить, а посидеть, послушать, посмотреть. Укладываю в рюкзак котелок, хлеб, сахар, проверяю, в порядке ли фонарик. В мае ночи светлые, но все равно в долине с вечера ложатся густые сумерки. Деревья слились в одно темное пятно, и лишь полоска зари по-прежнему горит над перевалом. Как раз в той стороне лежит море, и оттуда каждую весну появляются возвращающиеся на родину птичьи стаи.

Перевал очень узок, трудно даже представить, как можно его отыскать среди заснеженных сопок и скал. Ведут ли стаи магнитные поля, указывают ли им путь Солнце и звезды — об этом можно только догадываться. Но каждый год в середине мая птицы безошибочно находят к нам дорогу. Не верится, что через этот просвет в горах проходит единственная дорога, по которой птицы приносят нам весну…

В полоске поднимающихся у реки тальников выбираю место, с которого можно следить и за перевалом и за поблескивающим среди невысоких берегов плесом. Подстилаю старую куртку и начинаю ждать.

Словно знаменуя конец длинного весеннего дня, совсем рядом прокричал куропач: «бе-бе-бе-бе, квек-квек-квек». Откуда он взялся? Только что я проходил там, и никого в кустах не было.

Показалось, заиграла дудочка: «уа-уа-уа…» Это весенняя песня чирка-свистунка. Утки не видно, но хорошо слышны ее голос и плеск воды под крыльями. Она немного помолчала, затем снова: «уа-уа-уа…» И вдруг где-то далеко-далеко, может быть у самого края долины, раздалось тонкое и грустное «флить-флить-флить». Селезень-свистунок услышал призыв уточки и отозвался. Его песенка то удаляется, то звенит совсем рядом.

«Чап-чап-чап». Сюда кто-то идет. Шаги легкие, осторожные. Холодок страха подкатывает к сердцу, невольно сжимаешься в своем тайнике.

Шаги стихли. Неизвестный остановился на берегу, то ли прислушивается, то ли что-то там делает. Заяц! Надо же! Почва у воды оттаяла и уже взялась первой травкой. Вот он и пришел, должно быть, полакомиться. Небольшой ушастый зверек сидит, у самой воды и то ли пьет, то ли просто принюхивается. Нет, пасется. Окруженная с трех сторон водой длинная кочка видна отсюда. Заяц пощипал в одном месте, в другом, поднялся столбиком, послушал и снова за еду. Получше рассмотреть зверька мешает веточка. Она чуть качнулась, но и этого оказалось достаточно — заяц в один прыжок исчез за кустами.

Около часа никого не было слышно. Даже чирок замолчал. Теперь можно заняться чаем. Подсвечивая фонариком, собираю дрова для костра, достаю из рюкзака котелок и начинаю готовить ужин. Костер развожу небольшой — лишь бы вскипятить чай.

В тот момент, когда чай закипает, со стороны перевала раздается шум и на плес опускается стая уток. Какое-то время они молчат, затем начинают переговариваться. Словно спрашивают: все ли долетели? Сейчас главное не вспугнуть их, дать птицам успокоиться. Не верится, что еще сегодня утром они были над морем, видели косяки быстрых косаток, лежбища котиков.

Утки посидели тесной кучей, затем принялись охорашиваться. Они разворачивали и складывали крылья, оправляли перья и даже прополаскивали их. Между делом негромко переговаривались, словно вспоминали случившиеся в пути приключения. Вот две утки отделились от стаи, подплыли к берегу и принялись доставать корм. Ныряли по очереди. Одна уйдет под воду, а другая плавает вокруг, сторожит.