Станислав Олефир - Иду по тайге

Не торопятся сбрасывать зеленую одежду и ольховники. Их листья даже не желтеют. Кажется, они будут держаться еще очень долго. Но первый сильный ветер сбросит листья на землю, и они покроют ее мягким ковром.

Королева колымской тайги — лиственница стоит золотая, но хвою держит крепко. Она начнет осыпаться только в конце сентября. В народе существует примета: как потекла хвоя с лиственниц, хариусы начинают скатываться с ручьев и речек в озера и большие реки, где есть глубокие и удобные для зимовки ямы.

Нет комаров — и хариус не хочет клевать на мушку. Сейчас он питается мальками и ручейниками. Значит, подавай ему игривую мормышку да яркую блесну. Рыбалка в эти дни поазартней, чем в Другое время, и, конечно же, намного добычливей…

Отцвели-отполыхали заросли иван-чая, и осенний ветер носит над землей прикрепленные к легким пушинкам маленькие его семена. Щедро засевает ветер обочины дорог, свежие вырубки да темные пожарища. И выметнутся следующим летом на пустырях султаны любимого лосями и оленями растения.

Как неожиданный, но желанный подарок вдруг расцвел одуванчик. Правда, венчики его не так ярки, как летом, и цветоножка осеннего цветка-солнышка совсем короткая, но радость от встречи с ним очень большая. И ледок под ногами, и колкий снежок с неба, а он цветет.

В начале осени молодые рябчики образуют пары, которые будут держаться на протяжении всей их жизни. Недавно научившиеся летать петушки, распушив перья, ухаживают за своими избранницами и азартно «сражаются» с небольшими корягами и кочками, делая вид, что перед ними настоящие соперники.

Лоси тоже нападают на густые кусты или копны сена, но у них это лишь своеобразная разминка. С низким, похожим на стон ревом носятся они по тайге в поисках лосих. Если встречаются два лося, между ними возникает драка. Сражаются они долго и ожесточенно. Нередко поединок заканчивается гибелью одного из лосей. В эти дни таежных исполинов сторонятся не только мелкие звери, а даже волки и медведи.

Обычно лось боится людей и, увидев их, убегает. Но сейчас он бесстрашен, и встреча с ним может закончиться для человека трагически.

Нередки турниры и между северными оленями. Они не так жестоки, как лосиные, но рога в битве ломаются часто. Победитель отбивает себе нескольких важенок и не подпускает к ним никого. Побежденный олень скоро успокаивается и пасется в стороне, набираясь сил для нового турнира, в который он вступит спустя неделю-две.

Любопытно, что телята северных оленей во время гона остаются рядом с важенками и даже сосут их. Лосихи же уводят своих малышей в глухие места и оставляют одних на длительное время.

Вторая половина сентября была неожиданно погожей. С утра до вечера светило солнце, из-под ягеля выглянули коричневые шляпки маслят, У Соловьевского покоса токовали глухари. Раньше я был уверен, что токуют эти птицы только весной. Да и какой смысл заниматься этим в другое время? Ведь после тока глухарка начинает высиживать птенцов.

Я бы и сам не поверил, что так бывает, если бы не видел своими глазами. Бригадир косарей Шурига когда-то работал лесничим, поэтому хорошо знает повадки всех зверей и птиц. Шурига пообещал угостить всю бригаду налимьей печенкой, поставил жерлицы у поселка, бегал проверять их через каждый час, а поймал одного недомерка в палец толщиной. Пришлось идти за налимами аж к Соловьевским покосам. Там много завалов с глубокими ямами — самые излюбленные налимьи места.

Я еще не ловил налимов в эту пору и с радостью составил Шуриге компанию. Вечером было тепло, почти жарко, и мы отправились рыбачить налегке. Ночью да еще у реки почти сразу продрогли и не могли согреться до утра. К тому же дров засветло набрали мало, а в темноте много ли отыщешь?

Перед рассветом, замерзшие и усталые, кое-как смотали жерлицы и отправились домой. Не успели уйти от завала и сотни шагов, вдруг слышим; «теке-теке-теке-тере-рре, экаптехастер-экаптехастер-экаптехастерр». Глухарь! Точно! Где-то токует глухарь!

Шурига поднял руку и, повернувшись ко мне, хрипло произнес:

— Мой знакомый. Он здесь каждый год играет. Поглядим, а?

Вмиг сбросили рюкзаки и нырнули в таежную чащобу. Мягкий ягель скрадывал шаги, ноги тонули в нем по самые щиколотки. Нужно было только следить, чтобы сучок не попал в глаз или не стукнуться лбом о дерево.

Глухарь пел без особого азарта. Несколько раз текнет и смолкнет, словно к чему-то прислушивается. Я начал беспокоиться, не затихнет ли он совсем.

Неожиданно мы услышали шум крыльев, и в тот же миг над головой пронеслись две крупные птицы.

— Глухарки, — прошептал Шурига. — Весной они поодиночке слетаются, а сейчас держатся вместе. В прошлом году встретил, помнится, стаю из восьми птиц. Теперь-то он заиграет!

И правда. Вскоре частое сухое щелканье заполнило тайгу. В какое-то мгновение показалось, что оно доносится с самого неба. Помню, в детстве стрекотание цикад казалось мне пением высыпавших на небосводе звезд.

Шурига пригнулся еще сильнее и замедлил шаг. Птица где-то рядом. Но как ее увидишь, если даже идущий в трех шагах человек кажется смутным пятном?

Песня чуть стихла и вдруг взорвалась совсем близко. Теперь я точно определил, что глухарь токовал на одной из двух стоящих перед нами лиственниц. Их ветки сплелись и образовали несколько темных комков. Эти комки шевелились под дыханием предрассветного ветерка и казались крупными, готовыми взлететь птицами.

Бригадир опустился на мох и потянул меня за рукав. Сажусь рядом и почти сейчас же замечаю глухаря. Я не видел его раньше, потому что высматривал на вершинах деревьев, а он совсем низко. Ходит по толстой ветке и токует. Хорошо видно, как он неторопливо и важно переставляет лапы, отводит вперед и вверх голову, распускает крылья, поднимает и опускает развернутый веером хвост. Иногда глухарь вскидывал голову, раздувал шею и застывал как изваяние. В эту минуту над тайгой лилось особенно звонкое «экаптехастер-экаптехастерр!»…

Теперь я понял, почему песня то грохотала совсем рядом, то вдруг стихала, готовая вот-вот оборваться. Когда глухарь поет, повернувшись к нам, его песня звенит так, что отдается в ушах. Когда же он поворачивается спиной и отгораживается, как щитом, распущенным хвостом, пение становится глухим и почти неслышным.

Небо уже посветлело, но под деревьями было еще темно. Я прислонился к теплому боку Шуриги, готовясь всласть наслушаться глухариной песни. Вдруг откуда-то сбоку налетела крупная птица и уселась метрах в двух от нас. Глухарка! Сидит и дергает головой. То ли она все же увидела нас, то ли просто почувствовала присутствие людей — сказать трудно. Но птица взволнованно произнесла «керк-керк» и, грохоча крыльями, кинулась прочь. Почти в то же мгновение сорвался с ветки и глухарь…