Анатолий Онегов - За крокодилами Севера

Из вращающихся блесен возьму на всякий случай несколько лепестков — «мепсов»: одни побольше, другие поменьше. Возьму и желтые и красные. Надо будет снова попробовать на Изерко и желтый «вибракс» — когда-то им я удачно сманивал тех же окуней-патриархов.

Да, пожалуй, и все — хватит. Вся остальная, разложенная сейчас передо мной на столе снасть, весь мой спиннинговый арсенал, останется дома — слишком великоват этот арсенал по своей мощи для одного небольшого озерка, да к тому же еще всего для одного единственного дня рыбной ловли…

С собой, конечно, возьму подсачек, не фирменный, не складной, каким обычно пользуюсь, когда ловлю рыбу с берега, а свой, самодельный, давнишний, не тонущий, с длинной ручкой, с широко разведенными сторонами-дугами самого сака. Именно в этот подсачек удалось мне принять ту самую щуку, которую затем взвешивал по частям на шестикилограммовых весах-динамометре. Щука сходу вошла в сак, вошла, как казалось мне, только головой и малой частью туловища и одним движением челюстей распорола сетку сачка, оказавшуюся перед ней.

В конце концов человек победил, но после этой победы сетку подсачка пришлось заменять новой… Какие удачи принесет мне завтра мой бывалый подсачек…

Подсачек передо мной в лодке, ручка его у меня под рукой — в любой момент я готов опустить это орудие в воду, чтобы принять соблазнившуюся блесной рыбину.

Под рукой и легкий спиннинг, удилище-телескоп с совсем легкой катушкой. Леска — 0,35… Конечно, леска потоньше для чего-то и будет получше, но не забывайте, что лесные озера — это не форелевая река Европы — здесь на каждый метр хода блесна может не раз сесть на зацеп. А воевать даже с листьями кувшинок куда легче, когда леска потолще…

Солнце еще не поднялось над лесом. Еще спят крепким сном закрывшиеся на ночь белые лилии. Руки у запястья, как ошалелые, грызут утренние комары. Совсем спускаю рукава на пальцы и осторожно берусь за весла.

На таком таежном озере, как Изерко, есть свои строгие правила рыбной ловли — касается это и утренних и вечерних берегов.

Пока солнце не поднялось над лесом и не засветило утренний берег, ищи здесь на здоровье своих щук. Но поднимется солнце, засветит берег, и ищи места, где солнца пока нет — от солнца наши щуки уходят в траву, ложатся на дно, меняют засады…

Первая проводка «мепса» прямо у причала — с глубины в берег. Раз, два, три — ничего… Выдвигаю потихоньку лодку к кромке травы и веду блесну вдоль кувшинов справа и слева… Первый удар, и возле лодки щучка… Щучку осторожно освобождаю от крючка и возвращаю обратно озеру… Неужели и здесь уже нет хороших щук?..

Веду лодку вперед кормой вдоль утреннего, но еще не освещенного солнцем берега… Еще, еще проводка блесны вдоль травы: поглубже, помельче… И еще один удар. Рыба бросается в сторону. Щука, хотя и не очень большая, но уже щука!

Ухожу от утреннего берега впереди солнца. И вскоре еще одна щука — что-то за килограмм. Все вроде бы на месте — щуки в своих прежних засадах, которые вспоминаю я сейчас, через двенадцать лет после нашего последнего свидания.

Надо бы заменить «мепс» на белый «атом» и половить щук поглубже, поближе к берегу, в самой траве. Но ничего менять пока не хочется — мне просто хорошо, просто, ясно, как когда-то здесь, когда я только-только познавал все эти тайные тогда для меня места…

Солнце подгоняет лодку дальше. Впереди здоровенная коряга, торчащая из воды — здесь всегда были окуни, хотя и не самые большие, но все-таки окуни… И тут старое не забылось — окуни один за другим бьют по моей блесне. И чем выше солнце, тем окуни активнее — окуни приличные, шириной в мою ладонь.

Такой ловлей сейчас можно заниматься, пожалуй, без конца, но я оставляю знакомые окуневые засады и тихо приближаюсь к тому заветному месту, где среди листьев-блюдец белых лилий от берега в глубину будто проложены кем-то неширокие коридоры-улицы. Здесь, в этих коридорах, всегда крутятся и сорожка, и мелкие окуньки. И здесь, возле этих подводных улиц-дорог, всегда устраивали свои засады самые серьезные местные щуки-охотники.

Я совсем останавливаю лодку. Нет даже признака ветра и моя посудинка замирает на месте.

Сначала я облавливаю края зарослей кувшинок и лилий, а уж потом проверю самую ближнюю ко мне улицу-коридор.

«Мепс» возвращается к лодке из глубины — я надеялся, что тут его может заметить окунь покрупней… Первая проводка и тишина. Вторая проводка — ближе к траве, и снова никакого ответа от озера… Теперь проводка у самой травы, и тут же «дерг-дерг-дерг» — на крючке оказывается окунь. Нет, он, судя по всему, не очень велик, но все-таки окунь.

Окунь совсем близко от лодки — конечно, я не буду ради него мочить свой подсачек, я подниму этого окунька в лодку на удилище… И когда до лодки окуньку остается всего несколько метров, какой-то груз-тяжесть резко оказывается там, где только что был окунь, и леска вслед за тяжелым грузом быстро, под писк катушки, уходит в сторону и в глубину…

Я останавливаю леску и все сразу замирает. Остается только тяжесть там, внизу, метрах в десяти от лодки… Тяжесть подается вперед и медленно идет ко мне вслед за леской… Осторожно приподнимаю удилище, медленно подматываю леску, и тут сразу внизу перед собой вижу что-то большое, темное, и впереди этого большого и темного поблескивает желтое пятнышко — лепесток моего «мепса»…

Все оценивается мгновенно… Окуня, попавшегося на блесну, схватила щука… Вот она, почти рядом, но подсачек до нее не достает… А щука, будто не чувствуя никакой беды, неподвижно стоит почти у самой поверхности и, ухватив окуня поперек туловища, держит его мертвой хваткой…

Я понимаю, что щука, конечно, не на крючке, что это противостояние окончится вот-вот. Щука наконец опомнится, осознает происшедшее, отпустит окуня и исчезнет в глубине… Если бы она оказалась чуть-чуть ближе к лодке, тогда бы я дотянулся до нее своим подсачком…

И все-таки я опускаю подсачек в воду. До щуки не хватает какого-то метра… И тут происходит необычное…

Я ловил много самых разных щук. Частенько пойманных щук, за неимением под рукой того же подсачка, приходилось брать из воды руками, осторожно подводя руку сзади к щучьей морде и сразу сжимая пальцы на глазах такой рыбины… Но никогда в жизни мне не приходилось смотреть этим рыбам в глаза, встречать их взгляд… Да и какой взгляд может быть у каких-то там рыб.

Но тут щука чуть приподняла голову и, все так же удерживая окуня мертвой хваткой в своей пасти, честное слово, в упор посмотрела на меня…

Я и сейчас помню ее холодный, жесткий взгляд, как взгляд уверенного в своей правоте следователя прокуратуры при допросе закоренелого преступника — взгляд короткий, презрительный, как взгляд пистолетного дула перед выстрелом.