Чарлз Робертс - Лесной бродяга (рассказы и повести)

Из этой комнаты, где жила, спала и обедала семья бобров, шли два коридора, которые сообщались с внешним миром. Оба они находились под крышей и кончались отверстием, выходившим в пруд, где глубина воды была значительно больше трех футов. Один из этих коридоров имел два фута ширины и шел совсем прямо, подымаясь постепенно кверху. Обитатели дома носили через этот коридор съестные припасы, состоящие из веток ивы, березы и тополя. Очистив ветки от коры, составлявшей главную пищу бобров, они вытаскивали их и употребляли на исправление плотины. Второй коридор был приспособлен исключительно для бегства в случае опасности, угрожающей со стороны крыши. Он был почти так же широк, как и первый, но гораздо короче и круче. Выходы из обоих коридоров находились глубоко под водою. Даже в зимние морозы эти выходы оставались под водою, как бы ни был толст ледяной покров. По соседству с домиком было много подземных ключей, которые пробивались сквозь почву и смягчали температуру воды. И толщина льда, даже в самые сильные морозы, не достигала больше полутора футов, тогда как в больших озерах этой же области толщина его была иной раз свыше трех футов.

В то время как раненый бобр лежал на постели и зализывал свои раны, в комнату вошли два других члена семьи и подошли к нему. Бобр дал им понять, что присутствие их здесь излишне, и потому они поспешили удалиться, избрав для этого различные выходы. Один из них выплыл к травянистой окраине пролива и под прикрытием водорослей высунул голову на поверхность воды. Прислушавшись, он улегся среди высокой травы и, скрытый там от всего мира, даже от парящего вверху ястреба, принялся глодать кору. Второй, более трудолюбивый, поплыл к верхней части пруда, где, как он знал, было достаточно работы.

Зеркальная поверхность воды казалась совершенно спокойной, а между тем под нею кипела жизнь. То и дело покрывалась она мягкой зыбью, которая расходилась спиральными кругами. И в центре круга показывался на секунду маленький черный носик. Случайный зритель сказал бы, что это рыба, которая старается поймать муху. Но на самом деле это были бобры, не решавшиеся вылезти из воды. Они боялись Боя и высовывали только свой нос, чтобы подышать чистым воздухом. Они были уверены, что он не ушел, а прячется где-нибудь, выжидая случая, чтобы наброситься на них.

Все эти бобры были обитатели домика под водой. Обитатели другого домика на берегу, которые также интересовались утренними событиями, но не принимали в них участия, отдыхали в своем уютном помещении, выжидая благоприятного случая, когда можно будет выйти по делам. Одни из них спали, другие глодали кору молодых веточек ивы в просторной комнате дома. Остальные скрывались в более глубоких и тайных убежищах на берегу. Норы эти сообщались с главным домом при посредстве двух широких туннелей, наполненных водой. Обе семьи жили вполне независимо друг от друга, но совместно чинили плотину, одинаково необходимую всем.

Под водой свет осеннего безоблачного солнца казался то красновато-золотым, то прозрачным, как кристалл, то подернутым тоненькими полосками, дрожащими на дне пруда, когда налетавший внезапно ветерок бороздил поверхность воды. До постройки плотины пруд около русла имел всего три-четыре фута глубины. Чем дальше от реки, тем он становился мельче. А у болотистых берегов пруд был не глубже пятнадцати дюймов. Трудолюбивые строители углубили его и очистили от травы, корней, глины и камней, которые пошли на расширение и укрепление плотины. Корни трав, густо переплетенные между собою и скрепленные затем глиною, считались лучшим материалом для работы. В этом бобры сходились с людьми древности, которые, делая кирпич, примешивали к глине солому.

Бобры, плавая среди блещущего золотом подводного мира, передвигались с помощью сильных задних лап, которые, словно клинья, прорезывали воду. Маленькие передние лапки они складывали под подбородком, зато широкие плоские и безволосые хвосты свои они вытягивали, чтобы в случае надобности вертеть ими наподобие сильных пароходных винтов. Два бобра случайно нашли тело своего сородича, убитого выдрой. Они прекрасно знали, что присутствие трупа в воде запрещается законами их племени. Труп, разлагаясь, отравляет воду. Без всяких излишних церемоний они стащили своего погибшего товарища к берегу и оставили его у самой окраины пруда, где вода имела не более восьми – десяти дюймов глубины. Они собирались, очевидно, с наступлением ночи выбросить его подальше на берег. На берегу его быстро уничтожит какой-нибудь голодный ночной бродяга.

Трудолюбивый бобр, который так поспешно удалился от своего разгневанного раненого вождя, пробрался тем временем к самой верхней части пруда. Здесь он вошел в небольшой канал, который начинался от пруда и по прямой линии прорезывал поросшую травой пустошь, направляясь к лесистому откосу. Откос этот находился в пятидесяти саженях от пруда. Канал, имевший два с половиной фута глубины и столько же ширины, был похож на каналы, сделанные человеческими руками. А между тем вырытая из него земля лежала не с одной стороны его, как у каналов, созданных людьми, а с обеих сторон. Канал этот был вырыт не нынешним летом. Стенки у канала поросли сорными травами и водорослями, которые почти скрывали его от посторонних взоров. Пользуясь этим прикрытием, бобр выплыл на поверхность и бесшумно продолжал свой путь, держа голову над водой.

У подошвы горы канал круто поворачивал влево и шел дальше, огибая горный кряж. По всему видно было, что эта часть канала вырыта не так давно. Стены здесь были сырые и тенистые, а по обе стороны тянулись холмики свежей земли и корней. Бобр двигался вперед очень осторожно и поводил ноздрями, нюхая, не пахнет ли в воздухе опасностью. Через двадцать – тридцать сажен канал оканчивался. Тут среди грязи и воды бобр застал одного из своих товарищей, усердно занятого работой. Надо было как можно скорее окончить постройку канала – ведь приближалась зима.

Канал этот строился для доставки новых съестных припасов. Кормовые деревья, находившиеся возле пруда, давно уже были использованы. Прямой канал, перерезывавший травянистую пустошь у подошвы горного кряжа, был путь в новую область, богатую березой и тополем. Тащить деревья по неровному склону горного кряжа было гораздо труднее, нежели скатывать их вниз. Поэтому бобры продолжили свой канал параллельно горам. Каждый фут нового канала мог принести множество съестных припасов, к которым нельзя было добраться иным способом.

Оба бобра работали рядом, но независимо друг от друга. Густой дерн они обгрызали зубами так же чисто, как землекопы заступами. Передними лапами они отламывали куски земли. Эти куски, придерживая подбородком, они выносили наверх и сваливали на траву у самого края. Каждую почти минуту один из них прекращал работу и, высунув голову из канала, осматривался кругом, нюхал воздух, прислушивался. Затем принимался за работу с таким рвением, как будто от этого зависело счастье и будущее всего пруда. Канал удлинился после получасовой работы на целых восемь дюймов. Бурые землекопы прекратили работу, чтобы отдохнуть и погрызть сочных корней. И вдруг в ту самую минуту, когда они ели и были, по-видимому, совершенно поглощены этим занятием, среди берез, растущих на склоне, послышался какой-то треск. Не прошло и полсекунды, как бобры скрылись под водою, оставив на ее поверхности грязноватую пену, которая потянулась вниз по каналу.