Иренеус Эйбль-Эйбесфельдт - В царстве тысячи атоллов

На глубине примерно двадцати пяти метров отвесная стена кончалась и начиналось песчано-каменистое дно с целыми "полянами" трубчатых угрей. У всех этих рыб на затылочной части головы имелось яркое, отражавшее свет пятно овальной формы.

Среди угрей попадались рыбы-большероты, сидевшие в своих норах. Здесь же мы увидели маленького с красными поперечными полосами бычка, жившего в симбиозе с креветкой.

Проплыв вокруг подводной скалы, мы поднялись наверх и забрались в лодку, чтобы передохнуть и подкрепиться сардинами. Но какой уж тут отдых и завтрак! Если внизу под водой было тихо и спокойно, то здесь, наверху, нас так страшно качало и бросало из стороны в сторону, что очень скоро мы почувствовали, как к горлу подкатывается что-то нехорошее. Выбросив остатки сардин за борт, мы тут же последовали за ними. А нашему бедняге боцману, совершенно позеленевшему от бешеной качки, пришлось остаться наверху и сторожить лодку.

Под водой мы быстро пришли в себя. Около трех часов пробыли мы у подводного утеса, поднимаясь наверх только для того, чтобы сменить баллоны. Я собирал и фотографировал трубчатых угрей, которые, как оказалось, принадлежали к новому виду. Среди прочих рыб я поймал трех маленьких рыб-ангелов* с красивыми оранжево-красными поперечными полосками по всему телу. Позднее я отослал их своему другу доктору Клаузевицу, от которого недавно получил небольшую статью под названием "Centropyge eibli n. sp. Никобарских островов". Выяснилось, что рыбешки относились к новому, неизвестному до сих пор виду. И, следуя доброму старому обычаю, доктор Клаузевиц решил посвятить новый вид рыб мне. Я искренне обрадовался и рассмеялся, ведь по-немецки Centropyge - означает скромное "колючник". И теперь у подводных рифов Никобарских островов вместо безвестного существа с плавниками плавает рыбешка, официально нареченная "колючник Эйбла". Может статься, что когда-нибудь я повстречаю своего тезку. Теперь я уже не стану ловить его, а лучше покормлю.

* ( Семейство щетинозубых (Chaetodontidae). )

Однажды в ясный, солнечный день я поплыл от скалы в открытое море. Вода была совершенно прозрачной, так что на глубине в двадцать - тридцать метров ясно просматривалось дно. Стаи рыб кружились среди кораллов, между которыми светлыми пятнами проглядывал песок. Неожиданно я заметил очертания затонувшего корабля, походившего издали на какое-то гигантское сказочное чудовище, затаившееся на дне. Посредине судно разломилось пополам и палуба представляла жалкое зрелище: все было разбито и исковеркано. Обшивка и другие металлические части погнулись и поросли кораллами. В одном месте словно ребра торчали шпангоуты. Носовая же часть более или менее сохранилась.

Находка взбудоражила меня: ведь встреча с затонувшим кораблем всегда романтична и обещает много неожиданных сюрпризов. Правда, до сих пор нам не удавалось обнаружить в обломках ничего интересного, но когда-нибудь должно же было повезти. Я горячо надеялся, что это случится именно сегодня. Через несколько минут я уже стоял перед Хассом и, захлебываясь от волнения и нетерпения, расписывал ему корабль. В рассказе я все, естественно, несколько приукрасил. Хасс, надо думать, понял мой восторг. Быстро взглянув на меня, он спросил: "И из-за этого суденышка ты хочешь потащить меня с собой?"

Все же Хасс не мог преодолеть соблазн взглянуть на красивые загадочные обломки. Поросшая кораллами и хорошо сохранившаяся носовая часть судна с поручнями, покрытыми "опахалами Венеры", действительно стоили того, чтобы их посмотреть.

Сетчатый коралл, или 'опахала Венеры' (Retepora beaniana)

Вблизи корабль оказался значительно больше, чем производил впечатление сверху. Мы обнаружили в борту пробоину и проникли через нее внутрь. Через несколько секунд мы очутились в темном помещении, заселенном маленькими рыбами-солдатами. Среди постояльцев был и мрачно глядевший на всех каменный окунь. В полу мы тоже заметили пробоину, которая привела нас в крохотную, тесную каюту, где с трудом можно было повернуться. Среди мягкого ила, толстым ковром покрывавшего пол, наше внимание привлекли старые латунные лампы. Они были покрыты таким плотным слоем извести, что мы даже не сразу догадались, что это такое. Взяв по две лампы, мы отправились в обратный путь. Тяжелый груз мешал плыть, так что пришлось идти по дну. Еще немного - и мы бы выбросили нашу ношу, но все-таки не сделали этого, и были с лихвой вознаграждены за мучения.

На борту "Ксарифы" мы осторожно обкололи слой извести, и перед нашим взором предстали хорошо сохранившиеся необыкновенно красивые лампы. Даже стекло уцелело. Две из найденных ламп оказались старинными бра с двумя керосиновыми светильниками. Две других - якорными лампами. Некогда горевшие в них свечи все еще торчали в зажимах. А какая это была чудесная работа!

Нас охватила настоящая ламповая лихорадка! Не успев, что называется, обсохнуть, мы снова отправились на раскопки. Поиски давались нелегко, так как большинство ламп лежало под густым слоем ила и обнаружить их было весьма трудно. Находясь под водой, нельзя ни на минуту забывать об осторожности. Даже такое невинное занятие, как раскопки на дне, может быть опасным, в чем мне очень скоро пришлось убедиться.

Я уже говорил, что каюта, где мы находились, была очень низкой и тесной и лишь слабо освещалась светом, проникавшим через маленькую пробоину в потолке. Роясь в иле и отыскивая очередную лампу, я так взбаламутил воду, что в этой мутной массе потерял ориентировку и никак не мог выбраться из каюты. То и дело стукаясь головой о потолок, я суетливо искал выход. Неожиданно дыхательный шланг зацепился за какой-то металлический стержень и запутался. Движения мои стали судорожными - я начал задыхаться. Мной овладел страх. Тогда усилием воли я заставил себя успокоиться и методично сантиметр за сантиметром начал ощупывать потолок. Через минуту-другую я нашел отверстие и выбрался из "западни".

На некоторых лампах после очистки стали видны буквы, и мы прочли название фирмы: "Пулпитт и сыновья, Бирмингам 1914 г.". И после того как Ганс Хасс, выступая по телевидению, рассказал об этом эпизоде, объявилась сама фирма, чьи лампы спустя столько лет зажглись на борту нашей "Ксарифы", снова распространяя свой чудесный свет. Как тут не скажешь доброго слова о старых мастерах и не восхитишься их золотыми руками!

"История маленького осьминога"