Марджори Ролингс - Сверстники
- Название:Сверстники
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«Детская литература».
- Год:1976
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Марджори Ролингс - Сверстники краткое содержание
Повесть известной американской писательницы о детстве мальчика-подростка, живущего с родителями в глуши флоридских лесов в 70-х годах XIX века.
В повести рассказывается о жизни американских фермеров, о настоящей мужской дружбе отца с сыном и о нежной, трогательной любви двух сверстников: мальчика и оленёнка.
Деревья и травы Флориды, злые ливни и засухи, медведи, опоссумы, волки и даже гремучие змеи тоже действующие лица этой волнующей и правдивой повести.
Именно за правдивость и поэзию её высоко оценил в своё время Эрнест Хемингуэй, и повесть эта получила в США премию имени Пулитцера.
Повесть была написана в 1931 году и с тех пор, переведённая на другие языки, стала одной из любимых книг у юных читателей разных стран мира.
Сверстники - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
– Это лепёшка из сладкого картофеля, да, ма?
– Да, это лепёшка из сладкого картофеля, только вы, голубчик, давайте-ка поторапливайтесь, хватит вам баклуши бить да по городам разъезжать. Ужин готов.
Джоди свалил дрова в ящик и побежал на скотный двор. Отец доил Трикси.
– Мать велела всё кончать и идти ужинать, – доложил Джоди. – Может, я накормлю Цезаря?
– Я уже накормил его, сын, дал бедолажке все, что положено. – Пенни встал с трёхногой скамейки для дойки. – Отнеси молоко, только смотри не споткнись и не выплесни всё на землю, как вчера… Тише, Трикси…
Он оставил корову и прошёл в хлев к телёнку.
– Сюда, Трикси. Ну-ну, голубушка…
Корова замычала и подошла к телёнку.
– Тише, ты! Вот жадный, совсем как Джоди.
Он погладил корову и телёнка и вслед за мальчиком прошёл в дом. Они по очереди умылись у лотка и вытерлись полотенцем, висевшим на ролике снаружи кухонной двери. Матушка Бэкстер сидела за столом, раскладывала по тарелкам еду. Её грузная фигура целиком заполняла конец длинного узкого стола. Джоди и отец сели справа и слева от неё. Им казалось совершенно естественным, что она должна сидеть во главе стола.
– Ну что, проголодались сегодня? – спросила она.
– В меня влезет бочка мяса и бушель хлеба, – сказал Джоди.
– Это ты только говоришь так. Глаза-то у тебя больше желудка.
– Я бы тоже так сказал, – вставил Пенни, – не будь я умнее. Я, когда езжу в Грейамсвилл, всегда возвращаюсь страшно голодный.
– Это оттого, что ты пропускаешь там добрый глоток самогону, – сказала она.
– Нынче всего-то ничего. Выставлял Джим Тэрнбакл.
– А! Ну тогда ты никак не мог перебрать.
Джоди ничего не слышал, ничего не видел, кроме своей тарелки. Никогда ещё он не был так голоден, и вот теперь, после тощей зимы и затяжной весны, когда им самим-то жилось едва ли сытнее, чем их скоту, матушка Бэкстер приготовила ужин впору хоть для священника. На стол была подана свежая зелень лаконоса, приправленная кусочками сала; сэндбагеры из картофеля с луком и мяса черепахи, которую он поймал вчера; померанцевые преснушки, и ещё возле локтя матери лежала лепёшка из сладкого картофеля. Он разрывался между желанием взять ещё преснушек и ещё сэндбагер и родившимся из мучительного опыта знанием, что, если он съест всё это, у него не останется места для лепёшки. Выбор был прост.
– Ма, – сказал он, – можно, я возьму свою долю лепёшки прямо сейчас?
Мать на мгновение перестала питать своё большое тело, ловко отрезала ему щедрый кусок, и он ушёл в его вкусную пряную благодать.
– Я столько времени готовила эту лепёшку, – жалобно сказала она, – а ты нá вот – и оглянуться не успела, как извёл её…
– Это верно, я ем её быстро, – согласился он, – но потом я буду долго помнить её.
Ужин подошёл к концу. Джоди насытился. Даже отец, который обычно ел мало, как воробей, попросил добавки.
– Слава богу, я сыт, – сказал он.
Матушка Бэкстер вздохнула.
– Ежели бы кто зажёг мне свечку, – сказала она, – я бы разделалась с посудой и, быть может, у меня б ещё осталось время присесть отдохнуть.
Джоди встал из-за стола и зажёг сальную свечу. Когда затрепетал, разгораясь, жёлтый язычок пламени, он выглянул в восточное окно. Всходила полная луна.
– Жалко тратить свет, когда полная луна, так ведь? – сказал отец.
Он подошёл к окну, и они стали смотреть вместе.
– О чём она тебе напоминает, сын? Ты помнишь, о чём мы говорили? Что мы собирались сделать в полнолуние в апреле?
– Не помню.
Непонятно как, времена года всегда заставали его врасплох. Наверное, надо быть взрослым, как отец, чтобы держать их в уме, помнить лунные месяцы от конца до конца года.
– Неужто ты забыл, Джоди, о чём я тебе толковал? Так вот, мальчуган, в апрельское полнолуние медведи сходят со своих зимних лежек.
– Старый Топтыга! Ты говорил, мы подкараулим его, когда он выйдет!
– Верно.
– Ты говорил, в апреле мы пойдём на то место, где видели его следы, как они идут туда и обратно, вдоль и поперёк, и, наверное, найдем там его лёжку и его самого.
– Жирного. Жирного и вялого. И мясо у него такое сладкое после спячки.
– А его самого, может, легче поймать, пока он ещё но проснулся как следует.
– Верно.
– А когда мы пойдём, па?
– Как только кончим мотыжить. И увидим медвежьи приметы.
– А откуда мы начнём охоту?
– Лучше всего побродить, посмотреть в Доле у родников, вышел ли он и приходил ли туда на водопой.
– Сегодня туда наведывалась большая олениха, – сказал Джоди. – Это когда я спал. Я построил себе игрушечную водяную мельницу, па. Она здорово вертится.
Матушка Бэкстер перестала громыхать посудой.
– Ах, негодник, – сказала она. – А мне-то и невдогад, что тебя дома не было. Тебя теперь, как склизкую глину, в руках не удержишь.
Джоди громко расхохотался.
– Я надул тебя, ма. Ну согласись, ма, что я должен был надуть тебя хоть разок.
– Ты надул меня. А я-то стояла у очага, делала эту лепёшку.
По её голосу слышно было, что она вовсе не рассердилась.
– Ну, а если бы я был какой-нибудь ползучей тварью и ел бы одни коренья да траву? – дразнил он её.
– Тогда мне не на кого было бы серчать.
Её губы невольно складывались в улыбку. Она силилась сдержать её и не могла.
– Ма смеется! Смеется! Ты вовсе не серчаешь, когда смеешься!
Он стремительно подлетел к ней и развязал тесемки фартука. Фартук соскользнул на пол. Она быстро повернулась всем своим полным телом и осыпала его градом пощечин, но пощечины были игривые, лёгкие, как пёрышко. А на него нашло то же упоение, что и днём, и он завертелся на месте, всё быстрей и быстрей, как там, среди щётки-травы.
– Вот смахнешь со стола тарелки, тогда увидишь, кто сердит, а кто не сердит, – сказала мать.
– Я просто не могу. У меня голова кружится.
– Ты одержимый, – сказала она. – Просто-напросто одержимый.
Это была правда. Он был одержим апрелем, оглушён весной. Он был пьян, как Лем Фóррестер в субботнюю ночь. У него кружилась голова от крепкого напитка из солнца, вешнего воздуха и мелкого серого дождичка. Его пьянили игрушечная мельница и приход оленихи и что отец умолчал о его отлучке, а мать испекла для него лепёшку и смеялась над ним. Его обжигал свет свечи в безопасном уюте дома, лунный свет снаружи. А воображению его мерещился старый Топтыга, чёрный медведь-изгой без пальца на лапе; он вставал на дыбы на своей зимней лёжке, пробовал на вкус тёплый влажный воздух и тянул ноздрями лунный свет, совсем как он, Джоди, смакуя их. В кровать он улёгся, как в лихорадке, и заснул не сразу. Этот день наложил на него печать своего очарования, и отныне всю его жизнь, когда в бледно-зелёный апрель он ощутит на языке вкус дождя, старая рана будет давать себя знать и его будет брать смутная тоска о чём-то давно позабытом, что он никак не сможет припомнить.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: