Арто Паасилинна - Тысяча Чертей пастора Хуусконена

На следующее утро Таня купила билеты до Одессы. Она пришла к выводу, что Оскари и Тысячу Чертей нельзя отпускать в путь по бурлящей России и Украине одних.

– Ты собираешься с нами в Одессу? – спросил у нее Оскари.

Таня ответила, что это, пожалуй, решено. Что ей делать в холодном и сером Петербурге?

Ближе к вечеру они заплатили за гостиницу и поехали на такси на вокзал. Там Оскари отвел Тысячу Чертей в спальное купе и приказал залезть на верхнюю полку – узкую и потому уютную, как берлога. Ровно в двенадцать поезд тронулся. Компания отправилась в сторону Одессы – знаменитого портового города на берегу Черного моря. Дорога занимала полтора суток. До Черного моря добирались через Витебск, Гомель и Киев. Сейчас у пастора было достаточно времени, чтобы ознакомиться с распечатками космических шумов. Из часа в час он пристально, не отрываясь, смотрел на бумаги, пытаясь разгадать загадку сообщения, которая, как он считал, была с ними связана, но темный штрихкод продолжал хранить свою тайну. Хуусконен заверил сомневающуюся Таню, что в распечатках совершенно точно скрыто послание из космоса, с какой-то неизвестной планеты, но он не мог его расшифровать, по крайней мере пока.

– К сожалению, человеческого ума не хватает на все, – вздохнул Хуусконен. – Мне надо связаться с астрономами из американского проекта SERENDIP, вдруг они смогут это объяснить.

По мнению Тани, зарегистрированные на Соловках неряшливые линии наверняка были обычными помехами радиосвязи, а вовсе не попыткой установить связь между мирами. Хуусконен остался недоволен столь банальной интерпретацией.

– Вы, женщины, совсем не романтики, – тяжело вздохнул он. – В космосе, разумеется, не говорят ни по-русски, ни по-фински, ни по-английски, но я уверен, что это сообщение с какой-то далекой планеты: оно, может, прошло расстояние в тысячу световых лет, а сейчас я держу его в своей руке, и оно останется на Земле, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

Таня спросила, что же это за такой проект – SERENDIP. Пастор рассказал, что название взято из старой персидской сказки: когда-то в стародавние времена жили-были три персидских принца из Серендипа – молодые и прекрасные юноши. Однажды они услышали о несравненно прелестной женщине из далекой страны. Принцы тотчас отправились на поиски красавицы, обошли одно царство за другим и по дороге пережили самые разные невероятные приключения. В пути они были склонны время от времени забывать настоящую цель, зато любые опасности встречали с неизменной готовностью.

– Теперь в астрономии это слово означает способность случайно совершать ценные открытия. В США в рамках SERENDIP действует много исследовательских проектов по прослушиванию космических радиоволн, они делают примерно то же, что и я целую зиму на Соловках. Только у меня, судя по всему, получилось, о чем и свидетельствует этот лист.

– Очаровательная сказка, – признала Таня.

Утром 16 марта скоростной поезд из Петербурга прибыл в Одессу. Пастор Оскари Хуусконен вспомнил старый финский музыкальный мотив, где Одесса воспевалась как жемчужина Черного моря. Однако город оказался вовсе не романтическим раем на морском берегу, а большим и дымным портово-промышленным центром. Таня Михайлова нашла всей компании номер в дешевой и популярной среди моряков гостинице возле порта. Это был затхлый уголок, но Хуусконен хотел сэкономить деньги.

Таня Михайлова приготовилась ехать с Оскари Хуусконеном за границу и потому достала себе паспорт моряка. Это не составило большого труда: Таня была профессиональной радисткой, а такие на кораблях всегда нужны.

Таня отвела Тысячу Чертей на прием к ветеринару, чтобы получить карантинное свидетельство. Ветеринар, черноволосый и потный мужик, обрадовался, что ему доведется осмотреть медведя.

– Обычно я лечу собак и кошек, иногда выезжаю за город на конный завод, чтобы лечить кобыл и жеребцов, но живой медведь ко мне на прием приходит впервые.

Доктор прослушал легкие Тысячи Чертей, измерил пульс, изучил мочу и взял образец крови. На основании обследования он заключил, что трихины у медведя не было. Ветеринар выписал по-английски свидетельство, где подтверждалось, что животное совершенно здорово и находится в хорошем физическом состоянии. Тысячу Чертей взвесили на весах для лошадей, сейчас медведь весил 127 килограммов, то есть за зиму сбросил 15. Достойный результат, решил Хуусконен.

После распада Советского Союза неспокойно было и на Украине. Движение в одесском порту утихло, иностранные торговые суда прибывали изредка, ни один пассажирский корабль сюда не направлялся. Таким образом, ждать возможности наняться на корабль приходилось долго, и это время тратилось на обучение Тысячи Чертей. С ним основательно повторили пройденное прошлой осенью на Соловках. Способный и услужливый медведь вспомнил занятия по ведению хозяйства. Он также повторил усвоенную ранее танцевальную программу и разучил новые танцы. Однако с наибольшим энтузиазмом Тысяча Чертей снова усваивал религиозные обычаи. Он умел непринужденно и набожно делать жесты, характерные для представителей разных религий и конфессий, бросался ниц, повернув нос в сторону Мекки, и завывал, как лучший мулла. Он осенял себя благоговейным православным крестным знамением и превосходно участвовал как в римско-католических, так и в лютеранских богослужениях. Медведь был набожнее, чем пастор Оскари Хуусконен когда-либо, хотя тот все-таки был человеком и священником.

Таня и Оскари приехали в Одессу завербоваться на какой-нибудь пассажирский корабль, но в порту было тихо, там стояли только военные балкеры, а также несколько танкеров. Да, с работой было непросто.

На Соловках Оскари Хуусконен привык хлестать водку и, вопреки Таниным советам, в Одессе тоже оставался не слишком трезв. По этому поводу у пары возникали ссоры, что неудивительно, ведь Хуусконен пил уже ежедневно. По вечерам он часто бывал настолько не в форме, что лежал в номере, вытянув ноги, и храпел; воняло от него, как от свиньи. Теперь это расстраивало даже медведя. Таня боялась, что, деградируя такими темпами, пастор наложит на себя руки, и становиться свидетельницей этого плачевного события ей не хотелось.

– Занялся бы ты чем-нибудь другим, а то, пока ты в таком виде, от тебя одни огорчения.

В какой-то момент Оскари Хуусконен понял: Таня права. Он ощутил настолько сильные угрызения совести, что принялся взвешивать, а не взяться ли ему на время ожидания за какую-нибудь работу, вместо того чтобы пьянствовать. Только на что же мог рассчитывать простой священник в этом убогом портовом городе?