Эдгар Берроуз - Тарзан. Книги 1-26

Тарзан думал. Он видел, как вазири зарывали свое золото. Верпер объяснил ему, что они это делают для того, чтобы кто-нибудь не нашел его и не забрал с собой. Это показалось Тарзану великолепным способом сохранить ценности. С того вечера, как Верпер выразил желание поглядеть на блестящие камешки, Тарзан с подозрительностью дикаря оберегал свою сумочку. Ее настоящая ценность была ему совершенно неизвестна, но тем не менее он оберегал ее с такой тщательностью, словно ее потеря была для него равносильна смерти.

Довольно долго Тарзан наблюдал за своим товарищем. Наконец, уверенный в том, что тот спит, он вынул из-за пояса свой охотничий нож и начал копать ямку. Раскопав землю ножом, он руками стал выгребать ее, пока не образовалась ямка нескольких дюймов в диаметре и пяти или шести дюймов глубины. Туда он опустил сумку с драгоценными камешками. Верпер, увидев, что делает Тарзан, чуть не вскрикнул от радости и совсем забыл, что он должен дышать как спящий.

Тарзан внезапно остановился. Его чуткий слух сразу заметил прекращение равномерного дыхания его товарища. Сузившиеся глаза пристально вглядывались в Верпера. Верпер понял, что он пропал. Он вздохнул, протянул руки вперед и повернулся на спину, бормоча что-то, словно встревоженный дурным сном. Через минуту он уже снова дышал спокойно и глубоко как спящий.

Теперь он уже не мог следить за Тарзаном, но он долго чувствовал на себе его внимательный взгляд. Потом Верпер услышал слабый звук падающего песка и похлопывания руки о землю. Тогда он понял, что драгоценный мешочек был зарыт.

В течение целого часа Верпер лежал неподвижно, боясь пошевельнуться. Потом повернулся на бок лицом к Тарзану и открыл глаза. Человек-обезьяна спал. Протянув руку, Верпер мог достать до того места, где была зарыта сумочка.

Долгое время он лежал, прислушиваясь, потом стал ворочаться, умышленно производя шум. Но Тарзан не просыпался. Верпер вытащил из-за пояса жертвенный нож и опустил его в землю. Тарзан не шевельнулся. Бельгиец осторожно проталкивал нож вниз сквозь неплотно лежащую землю. Он почувствовал, что кончик ножа уперся в твердую кожу сумочки. Тогда он надавил на ручку ножа. Маленькая песочная горка поднялась и раздвинулась, и из-под нее выглянул краешек кожаной сумочки. Верпер схватился за него, вытащил сумочку и спрятал ее у себя на груди.

После этого он засыпал ямку песком и придавил ее, как она была раньше. Жадность толкнула Верпера на этот безумный шаг. То, что он сейчас сделал, могло иметь для него самые ужасные последствия, если бы только Тарзан в это время проснулся. Верперу казалось, что он уже чувствует, как эти крепкие белые клыки вонзаются ему в шею, и он содрогнулся от ужаса.

Далеко на другом конце равнины заревел леопард, а в густых тростниках за спиной Верпера какой-то большой зверь крался на мягких лапах. Верпер боялся этих ночных хищников, но несравненно больше боялся справедливого гнева того зверя-человека, который спал подле него спокойным сном. Верпер поднялся с величайшей осторожностью. Тарзан не двинулся. Верпер сделал несколько шагов по направлению к равнине, но остановился и схватил рукоятку длинного ножа, висевшего у него за поясом. Он повернулся и преступным взором взглянул вниз на спящего.

«Почему бы нет?» – подумал он.

Он вернулся и наклонился над Тарзаном. В руке его был сжат жертвенный нож верховной жрицы огненного бога.

Мугамби, истекая кровью, с трудом плелся вслед за удалявшимися арабами. Он продвигался очень медленно, часто отдыхая в пути, но свирепая ненависть и дикая жажда мести гнали его вперед. Между тем время шло, раны Мугамби заживали, силы восстанавливались, и постепенно его могучее тело обрело всю свою прежнюю мощь. Теперь он мог двигаться быстрее, но арабы на своих конях успели пройти уже большое расстояние за то время, пока негр полз за ними.

Они достигли уже своего укрепленного лагеря, и здесь Ахмет-Зек остановился в ожидании Альберта Верпера. В течение всего долгого, утомительного путешествия Джэн Клейтон больше страдала от опасений за свою судьбу, чем от неудобств и утомительной дороги. Ахмет-Зек не счел нужным сообщить ей, что он намерен сделать с нею. Это было бы уже счастьем для нее, если бы она знала, что арабы увезли ее, рассчитывая только на выкуп; в последнем случае они не причинили бы ей никакого вреда. Но, может быть, они готовили ей совсем другую судьбу? При одной мысли об этом волосы становились дыбом на голове леди Грейсток. Ей не раз приходилось слышать о белых женщинах, проданных такими злодеями, как Ахмет-Зек, в рабство в черные гаремы, или уведенных на север, чтобы там сделать их достоянием турецких сералей.

Джэн Клейтон была смелая и решительная женщина. Она не падала духом и не терялась в трудные минуты жизни. Она надеялась на лучший исход, пока можно было надеяться, и смотрела на самоубийство, как на последнее средство, чтобы избегнуть бесчестия и позора. Пока был жив Тарзан, у нее были все основания надеяться на спасение. Ни один человек, ни один зверь диких джунглей не обладал умом и силой ее супруга. В ее глазах Тарзан был всесилен и всемогущ в этом родном ему мире – мире диких зверей и людей. Тарзан придет, освободит и отомстит за нее, в этом она была убеждена. Она считала дни, которые должны были пройти до его возвращения из Опара. Он вернется и увидит, что произошло за время его отсутствия. После этого ему понадобится уже немного времени, чтобы окружить укрепленный лагерь арабов и истребить разношерстную толпу его обитателей.

В том, что он найдет ее, она ни на минуту не сомневалась. Никакой след, как бы он ни был слаб и незаметен, не мог ускользнуть от чуткой бдительности Тарзана. Для него следы, оставленные разбойниками, будут так же ясны и многозначительны, как для нее печатная страница открытой книги.

В то время как она жила надеждой и ожиданием, к стану Ахмет-Зека пробирался сквозь джунгли Верпер. Охваченный ужасом, вздрагивая от шума собственных шагов, он подходил к лагерю. Десятки раз ему каким-то чудом удавалось ускользнуть от когтей и клыков огромных хищников. Вооруженный одним только ножом, унесенным им из Опара, он пробивался сквозь самую дикую страну, какая только существует на земном шаре.

Ночью он забирался на деревья. Днем пугливо пробирался вперед, залезая на дерево всякий раз, как только малейший звук предупреждал его о приближающейся опасности. Наконец издалека он увидел частокол, окружавший деревню арабов.

Почти одновременно с ним подошел к частоколу и Мугамби. Спрятавшись в тени большого дерева, он следил за приближавшимся бельгийцем. В ободранном, взъерошенном белокожем он сразу узнал гостя своего хозяина, который выехал из дома Грейстоков накануне ухода Тарзана в Опар. Мугамби уже хотел окликнуть бельгийца, но что-то остановило его. Он видел, как смело и уверенно Верпер приближался к воротам деревни через открытую поляну. Ни один здравомыслящий человек не подходил таким образом к деревне в этой части Африки, если не был заранее уверен в дружеском приеме. Мугамби ждал. В душе его зародилось подозрение.