Ной Заржевский - Снежный поход

— А если все же вспыхнет? — спросил Ивлиев.

Козлов начинал терять терпение.

— Я предложил несколько рискованный, но мне кажется, единственно возможный вариант, — сказал он, сдерживаясь. — Иначе мы не дойдем. Мне кажется, если нужно, если цель большая, то и риск оправдан. Товарищ Ивлиев возражает. Он боится. Боится, что тракторы замерзнут, боится, что их сожгут. Предположим, что вы правы. И тот, и другой вариант плох. Но что тогда? Не идти в Якутию? Распустить экспедицию? Не выполнять задание Родины? Так, что ли? Что вы предлагаете, товарищ Ивлиев?

Только что торжествовавший Ивлиев сразу сдал, потерял уверенный вид. Глаза его забегали из стороны в сторону.

— Нет, отчего же, что за ерунда… ехать нужно… ехать необходимо, — бормотал он.

— Что же вы предлагаете?

Теперь взоры всех были устремлены на Ивлиева. Ивлиев молчал.

— А что думаете вы, товарищи? — прервал затянувшееся томительное молчание Абрамов, обращаясь к Складчикову и Дудко.

— Думаю, что нужно керосином заправлять, иначе — труба, — прогудел Дудко.

— Я тоже так считаю, — подтвердил Складчиков.

Абрамов смотрел в окно, словно в сложных узорах мороза на стекле хотел найти решение.

Один за другим выступали приглашенные на совещание шоферы, дорожники, работники советских и партийных организаций.

— Решим так, — закрывая совещание, резюмировал Абрамов. — Радиаторы зальем керосином. Людей проинструктируем как можно тщательней. С каждым, помимо всего, я поговорю лично. Груза попытаемся взять 17—18 тонн на трактор. Если в дороге окончательно убедимся, что столько не потянем, — лишнее вернем на машинах обратно. Время похода установим в 30 дней. Учитывая ваше, Василий Сергеевич, заявление о готовности тракторов к походу, несмотря на отсутствие шпор выход назначаю на послезавтра.

Проводы были шумные, горячие. Все жители поселка пришли проводить экспедицию в путь. Словно в праздник, заалели знамена.

Трактористы в последний раз проверяли машины: осматривали крепление грузов, проверяли, не ослабли ли где-нибудь стяжки. Все были заняты, но казалось что больше всего хлопот было плотнику Сидору Поликарповичу Опанасенко, поставленному сторожить сани с провизией и имуществом экспедиции. Вездесущая детвора поселка упорно не хотела считаться с грозными окриками сердитого с виду, но очень добродушного плотника.

— Геть! — яростно хлопал рукавицей по саням страж продуктов, и детвора с визгом и шумом скатывалась с ближайших к нему саней. Разрумяненные озорные ребята, цепляясь за брусья и канаты, тотчас карабкались на другие сани, с нетерпением и радостью ожидая очередного грозного окрика: «Геть!»

В 11 часов утра начался митинг, посвященный выходу в путь. Грянули медные трубы оркестра. Поплыли над поселком торжественные звуки «Интернационала». Замерли по команде «смирно» люди. Даже детишки подражая взрослым, недвижно застыли.

Смолк оркестр, и в наступившей тишине, похрустывая валенками по сухому снегу, подошел к Козлову Соколов — тракторист первой машины.

— Товарищ заместитель начальника экспедиции по технической части, — начал он рапорт. — Трактор № 1, вверенный мне и моему сменщику Терентьеву, находится в полной исправности. Грузы уложены и закреплены надежно. Водительский состав готов выполнять задание.

Один за другим подходили трактористы и рапортовали о готовности машин и водительского состава к походу. А когда последний тракторист вернулся на свое место, Козлов доложил Абрамову, что техническая часть экспедиции в порядке, и колонна может выходить в поход.

Короткие теплые слова напутствия и прощания, и вот уже взвился звонкий тенор Козлова:

— Заводи!

Стремясь первыми завести моторы, не отстать друг от друга, кинулись трактористы к машинам. Вот лениво запыхтел, потом сразу взревел один мотор, за ним второй, третий. Звуки нарастали, становились все мощней и мощней, и вот уже будто гремит, колеблется воздух. Полные сдерживаемой энергии, мелко дрожат машины, готовые двинуться в долгий путь. Начальник экспедиции поднял руку и, кивнув Козлову, опустил ее. Снова, грянул оркестр, взлетели в воздух шапки провожающих, закричала детвора, взревели моторы, и тракторы рванулись вперед.

Но ни один не сдвинулся с места. Гусеницы вращались, шлепали по промерзшему, обледенелому снегу, разбивали его в куски, но машины не шли вперед. За долгое время стояния тяжело груженные сани глубоко вдавились полозьями в снег, застыли в нем и, казалось, не собирались покидать свое уютное ложе. Трактористы бросали машины вправо и влево, сдавали их назад, затем рывком старались выдернуть сани, но те стояли, как вкопанные.

— Ничего… Всякое дело начинать трудно, а не начав, не кончишь, — успокаивал Козлов трактористов. — Расцепите сани и выводите машины в одиночку!

Теперь, когда нагрузка на машину стала вдвое меньше, тракторы легко вытянули прицепы на ровное место. Колонна двинулась. Заняв каждый свое место в походной колонне, трактористы медленно повели машины вперед.

Переход начался. Первые метры были пройдены. Впереди лежали тысячи километров тяжелого неизведанного пути…

— В час добрый, товарищи! Успеха вам! Возвращайтесь здоровыми и с победой! — кричали вдогонку жители поселка, провожая экспедицию до выхода из Большого Невера.

Сразу за поселком начинались крытые редким кустарником небольшие холмы. Дорога вилась между ними, незаметно поднимаясь вверх. Где-то впереди, на пути экспедиции высился один из труднейших перевалов — Становой хребет.

Несмотря на сравнительно пологий подъем, тяжело груженные машины едва-едва продвигались вперед. Скользкий, плотный, укатанный идущими по тракту автомашинами снег затруднял движение. Пройдя несколько сот метров, тракторы начали буксовать: гусеницы скользили, моторы ревели, тракторы рвались вперед, но, словно сдерживаемые какой-то силой, оставались на месте. Потные, несмотря на сильный мороз, трактористы прилагали все силы, все умение, чтоб сдвинуть сани: лавировали, меняли скорости. Но дело не шло.

Провожавшие экспедицию жители Невера вначале шли рядом с тракторами, смотрели на мытарства трактористов и долго топтались около буксующих машин. Наконец провожавшие замерзли и разошлись по домам. Благо, недалеко пришлось возвращаться: колонна едва отошла от поселка.

— Намаются, горемычные, — жалели жители участников похода.

А некоторые говорили:

— Разве мыслимо на наших путях да с таким грузом. Толковал им Никита Лукич Ивлиев: нельзя, мол, брать с собой столько поклажи. Так нет, свое гнут. Фасону у этих заводских больно много.

Уже и детишки — самые стойкие, самые любопытные зрители — убежали домой поесть и погреться, а колонна все еще топталась невдалеке от Невера. Его деревянные домики были на виду у колонны, и в надвигающемся вечернем сумраке так заманчиво начинали светиться окна.