Ной Заржевский - Снежный поход

Ивлиев громко рассмеялся, снисходительно покачивая головой.

— Молодой человек, — обращаясь к Козлову, покровительственно заговорил он, — я знаю этот путь. Трактор «Сталинец» — они у меня были в свое время, — так вот этот, трактор больше 10 тонн по такой дороге везти не может. Мы для надежности возили по 8 тонн. Да и то не в такое время. И не по такой дороге. Вам предстоит идти в самые тяжелые, самые суровые месяцы: январь, февраль и, очевидно, часть марта…

Абрамов мягко сказал:

— Учтите: этот молодой человек по техническому опыту и знаниям — знает больше многих стариков. Он собирал и испытывал еще первые опытные «Сталинцы», а теперь уже свыше 50 тысяч этих машин сошло с конвейера завода.

Ивлиев понимающе улыбнулся.

— Конечно, конечно… Я не оспариваю знаний товарища Козлова, но согласитесь, что здесь не завод, не конвейер. Речь идет об эксплоатации этого трактора в наших условиях, условиях Якутии, в нашем суровом климате, на нашей тяжелой местности… а это все хорошо знакомо мне и почти неизвестно Василию Сергеевичу. Поэтому я считаю своей прямой обязанностью — ясно высказать свое мнение, предостеречь от опрометчивых поступков, которые могут пагубно отразиться на исходе экспедиции.

— Пожалуйста, продолжайте, — проговорил Абрамов.

— Вы говорите — 20 тонн. Ну, как не смеяться? Я вам приведу такой пример: вон у меня на грузовом дворе, стоят два трансформатора. Они крайне необходимы Алданским золотым приискам. Крайне! Развитие золотодобычи Алдана зависит от этих трансформаторов. Прошло уже три года, понимаете, — три года, как их привезли сюда, а они все лежат на станции. Под дождем, под снегом, в морозы. Говорят, что они скоро испортятся. А я как ни старался, не мог их вывезти. Каждый из этих трансформаторов весит 12 тонн. Прошу обратить внимание: не 20, не 15, а всего 12. Но провезти через горы эти 12 тонн невозможно.

— Вы одним трактором пытались вывезти этот трансформатор? — поинтересовался Козлов, несколько, оскорбленный пренебрежительным и высокомерным тоном Ивлиева.

— Конечно, одним, — усмехнулся Ивлиев. — Не посылать же два трактора для двенадцати тонн, если по вашему же утверждению одна машина может везти в полтора раза больше.

— Видите ли… — Козлов старался говорить спокойно, пытаясь обуздать нараставшее раздражение, — вообще 12 тонн — не проблема для нашего «Сталинца», но на каких-то отдельных, может быть, редко встречающихся участках пути нужно было бы подключить вторую машину. Вы этого не делали. В нашей экспедиции 7 тракторов — значит, есть резерв. Я это учитываю.

— Все равно ничего не получится, — упрямо возразил Ивлиев. — Насчет одного трактора я пошутил. Посылали и по две машины, но безрезультатно.

— Что они: не смогли вытянуть эти 12 тонн или не дошли по какой-либо иной причине? — спросил Козлов и, не выдержав, с иронией попросил: — Только вы уж, пожалуйста, не шутите, отвечайте, как было.

Ивлиев покраснел.

— Не помню, — процедил он, — кажется, что-то в моторе сломалось.

— Товарищ начальник экспедиции, — поднялся Складчиков. — Я не знаю мнения Василия Сергеевича на этот счет, но берусь вести трактор, у которого в числе 18 тонн груза будет двенадцатитонный трансформатор.

— Бахвальство недопустимо в таком важном вопросе, как наш! — крикнул Ивлиев.

— А я вывезу второй, — прогудел Дудко и добавил: — И очень даже просто — можете не сомневаться. Раз Дудко говорит…

— Подожди, Иван Григорьевич, — перебил его Козлов. — Никто из механиков не будет вести трактор. Вы механики и отвечаете за судьбу всех тракторов колонны. Но я согласен со Складчиковым и Дудко: трансформаторы можно вывезти, и мы их вывезем. Это нам по пути, и это нам под силу. Не пропадать же трансформаторам, в которых так нуждаются прииски Алдана. Я считаю, что мы должны идти с предельным напряжением машин и людей. 80—100 километров в ходовые сутки, 25—30 дней пути — вот как мы должны двигаться!

— Ну, что за ерунда… — все более раздражался Ивлиев. — Вы будете идти самое меньшее два месяца. Это в лучшем случае. Если все будет в порядке, если вы дойдете…

Последние слова, видимо, нечаянно вырвались у Ивлиева, и он, чувствуя, что сказал лишнее, смолк на полуслове.

Абрамов вычистил трубку, снова набил ее.

— Мы дойдем, обязательно дойдем, — сказал он, обращаясь к Ивлиеву. — Это необходимо, так нам поручило правительство. Насчет сроков я пока не знаю, кто из вас более прав, но я за тридцать дней. Нас ждут люди, находящиеся в бедствии, и на нас смотрит Родина. Без этого всего путь, быть может, и продолжался бы два месяца. Сейчас вся наша воля, мысль, дело, усилия должны обеспечить срок в 25—30 дней.

— Все это очень красиво, — Ивлиев развел руками. — Но снег — это снег, а морозы — это морозы. Вы разморозите машины.

В комнате наступило молчание. Это был один из самых веских аргументов, камень преткновения, который уже столько времени старались обойти Козлов со своими механиками. Они разрабатывали десятки вариантов и остановились на чрезвычайно смелом, рискованном, но единственно возможном. Только он позволял пройти 2000 километров без остановок на заправку водой, без опасности заморозить тракторы.

Инженер и механики решили вместо воды заливать радиатор керосином. Керосин не замерзнет. Его не нужно сливать на остановках. Его легко пополнить. Решение это было окончательно принято лишь незадолго до начала совещания, и теперь Козлов с волнением ожидал, как отнесется Абрамов к их предложению.

Ивлиев насмешливо и торжествующе осматривал своих противников.

— Ну, что приумолкли, механики? Что вы скажете? — говорил его взгляд.

— Мы зальем радиаторы керосином, — ответил Козлов и посмотрел на Абрамова.

Тот удивленно поднял голову.

— Чем?! — выкрикнул Ивлиев.

— Керосином!

Ивлиев всплеснул руками и рассмеялся.

— Нет, это уже слишком! Вы шутите, должно быть. Экспериментировать вообще никогда и никому не возбраняется. Но в данном случае… Вы сожжете машины, покалечите людей. Товарищ Абрамов, я вас официально предупреждаю. Это — безумие!

— А я, как человек, отвечающий за техническую часть похода, утверждаю, что заливка керосином — единственный выход из положения, другого нет, — поднялся чуть побледневший Козлов.

— Но керосин ведь горит. И не только он. От нагрева мотора будут выделяться пары керосина, которые в любой момент от малейшего огонька, от спички, папиросы, могут вспыхнуть. Что тогда?

Абрамов и все участники совещания в упор смотрели на Козлова.

— Мы думали об этом. Известный риск в этом деле есть. Но ведь работают горняки всю жизнь с динамитом. Он еще более опасен. А при умелом обращении он не взрывается. Важно знать, откуда грозит опасность и как можно ее избежать. Мы это знаем. Людей проинструктируем, потребуем строжайшего соблюдения правил обращения с огнем, проследим за этим и, я думаю, избежим неприятности.