Валентин Сидоров - Семь дней в Гималаях [документальная повесть]

Мы движемся во времени. А надобно добиться того, чтобы время двигалось в нас: убыстрялось, замедлялось, исчезало. Надо передвинуть шкалу времени внутри себя. Пусть время будет в твоем потоке, а не наоборот. В этом — задача медитации.

В обычной жизни человек живет между прошлым и будущим, и это разделение доставляет ему страдание. В процессе медитации и безмолвия исчезают как прошлое, так и будущее, остается лишь настоящее, и это приносит радость. Сделать эту радость законом жизни — значит освободиться, значит победить.

Человека можно представить себе в виде статуи: верхняя половина — будущее, нижняя — прошлое. Гармонизация будущего и прошлого — такова задача нашего настоящего. Тогда лишь осуществляется подключение к непрерывности Вечного, что, собственно, и является целью медитации.

Искусство духовного общения в Индии развито повсеместно. Об индийском собеседнике можно написать целую книгу. Умение слушать — его отличительный дар. Удивительна чуткость, с которой он реагирует на любое движение вашей души. Замечательно отсутствие категоричности, нередко в спорах, предельное внимание и уважение к вашим словам. Здесь исходят из убеждения, что разговор должен идти не на уровне слов, а выявить что-то, стоящее за словами, то, что на уровне сердца. Ясно, что в этой атмосфере беседа превращается как бы в совместную медитацию на ту или иную тему. Беседа такого рода на языке хинди именуется «сатсангом».

Насколько «сатсанг» чтится индусами, можно судить хотя бы по тому факту, что сама беседа, вне зависимости от ее конечного результата, считается наградой за то хорошее, что человек совершил в этой или прошлой жизни (как известно, если не все, то большинство религиозных и философских школ Индии сходятся в одном пункте; они верят в перевоплощение человеческих душ или допускают такую возможность). А «сатсанг» на фоне священных Гималайских гор, в котором мне впоследствии пришлось участвовать, как мне объяснили, уже не просто награда, а двойная, исключительная награда.

Нет нужды говорить, что наша беседа с Нараяной Рао носила форму своеобразного «сатсанга». Правда, диалога не получилось, получился, скорее, монолог, прерываемый лишь изредка моими односложными восклицаниями и вопросами. Я бы, пожалуй, затруднился ответить, чего было больше в нашем «сатсанге»: поэзии философии или философии поэзии? Наверное, того и другого поровну.

Кстати, именно от Рао я услышал впервые слово «дханьявад». Он произнес его, прощаясь, в ответ на мое, усвоенное здесь, в Индии, — «намасте». Примерно это соответствует нашему русскому «спасибо». Но, как мне объяснила Нина Степановна, если обратиться к глубинному, внутреннему смыслу выражения, то перевод будет выглядеть так: «Мы с вами обогатились общением друг с другом».

Дханьявад! Впоследствии этим словом, за которым, как видите, тянется целый философский пласт, я назвал свой первый очерк об Индии.

Следующий день — относительно спокойный — был целиком отдан организационным делам. С утра я был в посольстве. Как и следовало ожидать, моя инициатива, освобождающая руководство от лишних хлопот, получила полное одобрение. Сизов даже посожалел, что не может, воспользовавшись случаем, вместе со мной поехать к Рериху.

Потом я позвонил Юрловым. Мне сказали, что шофер с машиной будет у моего отеля в пять утра. Выезжать нужно как можно раньше, чтоб хоть на какое-то время опередить жаркое индийское солнце.

А вечером с Ниной Степановной — на этот раз на такси — мы опять отправились в старый Дели. Вопреки ожиданию Гуру еще не приехал. Нина Степановна оставила записку о том, что она уезжает — всего на несколько дней! — и надеется на встречу сразу по возвращении.

Ровно в пять утра шофер звонил в мою дверь. К тому времени я уже встал, побрился, уложил вещи. Мы поехали за Ниной Степановной.

Здесь наше терпение подверглось некоторому испытанию, а намечавшийся выигрыш во времени явно оказался под угрозой. Около часа нам пришлось ждать, пока Нина Степановна завершит свой туалет. Мы терпеливо сидели в машине, пытались объясняться с шофером при помощи жестов, потом бросили это занятие. Наконец появилась Нина Степановна в бело-зеленом сари с пластмассовой сумкой в руках.

И вот мы — за чертой города.

Дороги в Индии просыпаются рано, очень рано. Здесь дорожат каждым мгновением прохлады. Потому ранним утром на этих дорогах так же тесно и суетно, как у нас в часы «пик». В прозрачной дымке, веющей свежестью, снуют машины, спешат пешеходы; навстречу выворачивается автобус, на ветровом стекле которого красуется цветное изображение Кришны и священное слово «Ом».

Слово «Ом» — в старинной транскрипции «Аум» — нередко можно увидеть и на автобусах, и на фронтонах зданий. Оно очень почитаемо в Индии, и это связано с древними космогоническими представлениями индийцев. Им обозначается (естественно, в достаточной мере условно) тот первичный звук, вибрации которого, согласно древним источникам, образовали мироздание.

Но, конечно, центральная фигура шумных многоголосых индийских магистралей — велосипедист. Здешний велосипедист — явление особенное, уникальное. Это — фокусник, маг, чародей. Если Индия страна чудес, то, на мой взгляд, один из главных феноменов ее — велосипедист. Более всего поражает то виртуозное искусство, с которым скромная машина превращается в многоместный экипаж. Вот типичная дорожная картина. Счастливый отец семейства бойко крутит педали. На багажнике, непринужденно свесив смуглые ноги, восседает его жена. В ее руках — сумка с овощами и фруктами. На жесткой раме — двое или трое мальчуганов.

С детства в Индии приучаются владеть своим телом; потому позы седоков естественны, не чувствуется никакой напряженности. Не обращая ни малейшего внимания на шум и движение, члены семейства ведут нескончаемую беседу, а если прерывают ее, то только для того, чтобы одарить встречного белозубыми улыбками.

Утренний воздух хорошо нас взбодрил. Нина Степановна оживилась и прочла мне целую лекцию о Калидасе. Рассказ ее изобиловал занимательными подробностями, которые, к сожалению, ныне начисто забылись. Единственное, что осталось в памяти — и то только потому, что я сразу записал это в блокнот, — стихотворный афоризм великого поэта древней Индии. В подстрочном переводе он выглядит так: когда ты вошел в мир, ты горько плакал, а все вокруг тебя радостно смеялись. Сделай жизнь такой, чтобы, покидая мир, ты радостно смеялся, а все вокруг тебя плакали.

В каком-то патетическом месте рассказа Нина Степановна вдруг испуганно вскрикнула и забилась в угол машины. В окно влетело странное насекомое — помесь гигантской мухи с ядовито-зеленой гусеницей — и, прочертив траекторию, с деревянным треском упало на сиденье рядом с нами. Я выхватил носовой платок, поймал крылатое чудище — «только не убивайте!» — закричала Нина Степановна, — выбросил его в окошко. Подхваченное ветром, оно улетело.