Алексей Трешников - У полюсов Земли

На заседаниях Ученого совета с 1946 года зазвучали настойчивые голоса об экспедиции в Центральную Арктику. Энтузиастами этих предложений были метеорологи В. В. Фролов и Е. И. Толстиков, магнитолог М. Е. Острекин, океанологи и ледо-исследователи М. М. Сомов, П. А. Гордиенко, Я. Я. Гаккель, В. X. Буйницкий, Н. А. Волков, М. М. Никитин, Л. Л. Балакшин, И. С. Песчанский, В. С. Антонов и многие другие. При этом вопрос шел не только об изучении рельефа дна, а предлагалось развернуть исследования по комплексу природных явлений в Центральной Арктике, включая проблемы гидрометеорологии и особенно геомагнетизма.

Магнитный полюс в Северном полушарии, где подвешенная свободно магнитная стрелка становится вертикально, был открыт в Канадском Арктическом архипелаге, недалеко от берега Северной Америки, и местоположение его определил в 1831 году Джемс Росс. Он иногда так и называется «магнитный полюс Росса».

Наблюдения за магнитным полем Земли, проводившиеся регулярно во время дрейфов папанинской станции и ледокола «Г. Седов», указывали на резкое увеличение вертикальной составляющей магнитного поля Земли не в сторону «полюса Росса», а к району, расположенному где-то к северо-востоку от Новосибирских островов. На основе этого ряд советских геофизиков высказали гипотезу о существовании в Арктике второго магнитного полюса в Северном полушарии. Известный советский геофизик Б. В. Вайнберг указал на местоположение этого полюса в точке 86° северной широты и 180° восточной долготы и назвал его «магнитный полюс Седова». Геомагнитные наблюдения в экспедиции на самолете Н-169, казалось, подтверждали эту гипотезу. На ряде географических карт предполагаемый второй магнитный полюс стал наноситься как существующий.

Но из-за отсутствия каких-либо наблюдений между «полюсом Росса» и «полюсом Седова» эту гипотезу нельзя было ни принять, ни отвергнуть.

Михаил Емельянович Острекин имел наибольший опыт организации исследований на дрейфующих льдах. И он правильно считал, что только непосредственные наблюдения в Арктическом бассейне дадут окончательный ответ. Так, когда в 1945 году праздновалось 25-летие Арктического института, М. Е. Ост-рекин в докладе на юбилейной сессии говорил: «Окончательное решение проблемы о втором магнитном полюсе и получение точных данных для составления надежных карт в этой области требуют проведения здесь наблюдений».

Являясь в те годы начальником геофизического отдела, Острекин поддержал идею создания походной магнитной станции, предложенную физиком Ленинградского университета Б. Е. Брюннели. Уже в 1946 году такая станция была изготовлена в экспериментальных мастерских Арктического института. Она легко перевозится с места на место, быстро и просто устанавливается и автоматически записывает составляющие магнитного поля Земли. По точности станция не уступала громоздким стационарным магнитографам. Ее создание явилось первым шагом в подготовке будущих воздушных высокоширотных экспедиций.

Проекты таких экспедиций составлялись в 1946, затем в 1947 году. Но их нельзя было осуществить из-за отсутствия средств. Наконец в начале 1948 года Советское правительство одобрило план воздушной экспедиции в высокие широты. Руководителем ее был назначен тогдашний начальник Главсевморпути А. А. Кузнецов, а заместителем по научной части — М. Е. Острекин. Экспедиция получила название «Север-2».

Первый номер было решено оставить за высокоширотной экспедицией 1937 года, возглавляемой О. Ю. Шмидтом.

Началась подготовка. Экспедицию предполагалось осуществить весной, в марте — мае. Весна в высоких широтах — понятие относительное. Хотя солнце и не заходит за горизонт, но морозы еще стоят крепкие —30, —40 градусов ниже нуля, и нередки свирепые метели. Для работы людей на дрейфующем льду нужны легкая, но теплая одежда, удобные помещения, калорийное питание, портативные и надежные приборы. Сейчас, когда номер высокоширотных экспедиций уже подходит к двум десяткам, все отработано и налажено, ясно, что и в каком виде нужно брать с собой на льдину, а тогда все создавалось заново.

Планом предусматривалось осуществить комплекс исследований в нескольких точках, но за короткое время — от 1 до 3 суток, с одновременными наблюдениями в двух базовых пунктах в период всей работы экспедиции. Одновременная работа нескольких отрядов самолетов с научными группами на борту требовала их четкого взаимодействия. Вместе с полярными лет-чипами ученые разрабатывали десятки вариантов. Был установлен строгий вес научного оборудования каждого отряда.

Сергей Анатольевич Шапошников когда-то предложил конструкцию палатки для папанинской дрейфующей станции. Но эта конструкция нам уже показалась неудачной, а главное — громоздкой: для утепления ее использовался тяжелый полог со слоем гагачьего пуха. Обыкновенные туристские палатки для полярных условий тоже не годились — они не держали тепло. Шапошников на этот раз создал совершенно новый тип палатки. Она имеет полусферическую форму, наподобие киргизской юрты. На каркас из дюралюминиевых дуг натягивается чехол из плотной черной ткани, снизу пришнуровывается пол из водонепроницаемого перкаля, а внутри подвешивается слой плотной белой бязи таким образом, что между ним и наружным покрытием образуется воздушная прослойка. Такая палатка легко собирается и разбирается, а в собранном виде три-четыре человека легко могут переносить ее с места на место. Благодаря полусферической форме воздушный поток прижимает ее к земле, и она способна выдерживать напор сильного ветра. Такая палатка сокращенно была названа КАПШ, что означает — каркасная арктическая палатка Шапошникова, и в последующие годы получила широкое распространение в разных полярных экспедициях. Для отопления палаток С. А. Шапошников предложил использовать газ бутан-пропан в металлических баллонах, В 1948 году эти баллоны были выпущены в опытном порядке, и, прежде чем попасть на дачи в пригородах Москвы и Ленинграда, они прошли испытания в Центральной Арктике. Газовая плитка отопляла палатку, и одновременно на ней готовилась пища. Даже всем известные сейчас «раскладушки»: складные столики и стулья из дюраля, получили «крещение» в наших высокоширотных экспедициях.

Продукты были самыми обыкновенными, лишь упаковали их в легкую непромокаемую тару, но наиболее удобными оказались сибирские пельмени. Готовить в тех условиях разносолы было некогда, а ведра пельменей хватало на обед всему составу отряда.

Я и мои коллеги-океанографы знали, как много времени и тяжелого труда занимали измерения глубин и глубоководные океанографические наблюдения у папанинцев и седовцев с помощью ручной лебедки. Вот что писал по этому поводу Э. Т. Кренкель: