Кей Чорнук - Прогулки с Вольфом

Я раз шел по разделительной пограничной полосе в Чомого. Это было несколько лет назад, вечером. На дереве сидели два черных гуана — такие большие птицы размером с индейку, которые очень чего-то раскипятились там. Их крики заставили меня остановиться, чтобы посмотреть, что происходит. Не прекращая гам, они взлетели на дерево повыше, явно обеспокоенные чем-то. Прилетел еще один гуан. Он приземлился рядом, на большую раскидистую ветку, увитую эпифитами, поэтому я его плохо видел. Крики по-прежнему продолжались, а затем из эпифитов выбралась длиннохвостая кошка и двинулась подальше от этих сумасшедших птиц. После этого все угомонилось, и другие два гуана улетели. Я решил, что длиннохвостая кошка убила третьего гуана и вернется пировать, как только все успокоится. Вот такая динамичная драма, которую мне довелось наблюдать. Столько событий за несколько минут.

Раз уж зашел разговор про тех больших птиц, которые называются черными гуанами… Местные жители зовут их «летающий суп». В этих краях не найти ничего более похожего на индейку ко Дню благодарения. Джордж Пауэлл, помнится, когда был здесь в первый раз, сказал, что надо приготовить индейку для нашего обеда в честь Дня благодарения. Он знал, что в лесу, где он работал, обитает гуан. Ему было очень неприятно это делать, но Джордж подстрелил птицу, и мы ее съели. Он потом сделал чучело из нее, набил опилками, прикрепил стеклянные глаза, а моя дочь Хелена покрасила вокруг клюва синим. Чучело долго стояло на полке у нас дома, пока перья не стали выпадать. Это было как напоминание о том, как мы когда-то делали подобные вещи.

Как-то раз я в свете фонарика наблюдал великолепное зрелище. Я тогда был в хорошей форме, шел от Эладио ночью в гору вдоль реки. Я уже был почти у вершины и подходил к последнему ручью, растительность там была мне по пояс. Вдруг я заметил какое-то движение, наверно, животного. Я подумал, что это, наверно, олененок. Животное припало к земле, и я посветил фонариком: свет выхватил из тьмы морду пумы. Она дернулась и вроде двинулась ко мне немного, затем повернулась, одним прыжком пересекла тропу и метнулась вверх по берегу, и все это в ярком свете фонаря. Какое невероятное зрелище! Сначала я увидел ее мордочку, темные метки вокруг глаз. Когда она повернулась и сделала этот изящный прыжок, я увидел ее длинный хвост. Кошка поднялась на берег и исчезла. Я смотрел на все это с открытым ртом. Я был очень близко к ней, и мне все было отлично видно.

Я перешел ручей и тут же натолкнулся на пекари. Тут-то я смекнул, что прервал охоту пумы. Сильный мускусный запах в этом месте наводил на мысль, что поблизости были еще пекари. Пума, очевидно, преследовала пекари, и я смог подойти так близко потому, что шум ручья помешал дикой кошке услышать мои шаги. Я испортил охоту пуме и, без сомнения, оттянул смерть пекари, который стремительно удрал в противоположном направлении. Пекари — любимая еда пум, и, если они могут отбить одного из них от стада, шансов на успешную охоту становится больше — все стадо дикой кошке не одолеть.

Во время наших обходов в заповеднике мы часто видели следы пекари, и следы пумы ясно давали понять, что она следовала за ним сзади, в надежде на легкий обед. Приятно знать, что пумы все еще здесь, и порой мы их даже можем увидеть. Ее следы немного меньше, чем у ягуара, но они все равно впечатляют, когда вы думаете о той твари, которая оставила след. Я видел след, сделанный дикой кошкой в грязи, настоящий, хороший отпечаток, который показывал, сколько веса было в этой пуме. Мне не очень хотелось бы, чтобы она прыгнула мне на шею. Как-то веселее смотрятся эти следы в дневном свете, чем когда в одиночестве идешь по лесу, да еще и в темноте. Когда что-то движется в подлеске или по деревьям и при этом не производит никаких других шумов, кроме звука движения, в голове неизбежно возникает мысль: а что бы это могло быть?

Всякий раз, когда появлялись следы большой кошки вокруг пастбищ или в Пеньяс-Бланкас, на нее охотились и отстреливали. Поэтому, естественно, мы не увидим ягуара, пока еще один не войдет в этот регион, чтобы заявить свои права на территорию. Однажды, когда фермеры застрелили ягуара, убивавшего их крупный рогатый скот, выяснилось, что у него даже не было многих зубов. Вероятно, он был старым и не мог выживать в лесу, поэтому отправился на более легкие охотничьи угодья. В другой раз они пристрелили самку, после которой остались трое сирот. Их забрали с собой, обреченных на взросление в неволе. Для меня всегда помеченные дикими кошками места на тропе выглядят обнадеживающе: поцарапанная земля и аромат мускуса. Это доказательство того, что они все еще здесь, несмотря на все преграды и неприятности.

В марте 1993 года в заповеднике Санта-Елена был найден застреленный оцелот. Его тело бросили рядом с тропой люди, которые хотели сыграть на наших эмоциях и показать нам, что они могут нарушать закон. Это был довольно большой шок для тех из нас, кто долгое время учил местных граждан законам, защищающим наших диких кошек.

Несколько лет назад нам как-то сообщили о двух бычках, убитых в Одхо-де-Агуа близ Седрала. В то время там точно были ягуары. Мы всегда пытаемся найти способ, как разрулить ситуацию с теми фермерами, которые потеряли своих домашних животных. Мы взываем к их рассудку и призываем к осознанию, что бывают такие ситуации, когда нам всем вместе нужно пережить случившееся. Наша цель — заручиться поддержкой фермеров, которые иногда теряют животных.

По закону только государственные охранники имеют право пристрелить дикую кошку и то только в том случае, если они решили, что хищник создал угрозу. Этот же закон гарантирует государственную компенсацию фермерам за потерю скота, если они могут доказать гибель скота от лап дикого животного. К сожалению, на практике власти никогда не возмещали потери, несмотря на все наши усилия и помощь фермерам района. Мы всегда были готовы представить необходимые доказательства. Однако мы редко получаем реальные свидетельства убийств домашнего скота ягуарами в сельскохозяйственных районах. Мы чувствуем, что нам все-таки удалось добиться успеха, раз люди связываются с нами, чтобы сообщить о гибели домашнего животного на их ферме от лап хищника, вместо того, чтобы самим отследить и пристрелить зверя. Если нас информируют, то мы тогда уже можем взять на себя ответственность за дикую кошку, вернувшуюся в лес. Мы устанавливаем дежурство неподалеку от убитого домашнего животного до тех пор, пока кошка не вернется доесть свою жертву. Мы предотвращаем убийство дикого животного. В конце концов, хищник уходит в лес. Если нам удается спасти дикую кошку от пули, это крупная победа. Я так думаю.