Жак-Ив Кусто - Живое море. В мире безмолвия

Решив механизировать свой труд, он вооружился большой корзиной. Корзина сразу же провалилась сквозь дыру в палубе и запуталась в искореженных бимсах. Диди отправился за ней, зацепился регулятором за кабель и повис, боясь пошевельнуться, чтобы не порезать воздушные шланги. Случайно проплывая мимо, я обнаружил его и выручил. Диди немедленно двинулся вниз, не желая уступать упрямой корзине. Нагрузил ее доверху и дернул канат, подавая сигнал своему помощнику, чтобы тот тянул. Корзина сорвалась и упала обратно на корабль. При следующей попытке компасная тренога, которую Диди примостил сбоку, застряла в поручнях. Диди отцепил компас. Корзина свалилась в трюм. Приглушенный вопль пронизал толщу воды.

Диди еще раз вытащил корзину. Он донес ее на руках до самого борта, и теперь она пошла на канате вверх без осложнений. Но от посуды, которая благополучно пережила аварию и четверть века пребывания в море, остались одни черепки.

Бесчувственный приятель спросил его:

— Что, Диди, придется свадьбу отложить?

Страсть Дюма к «Дальтону» едва не кончилась трагически. Однажды, когда сильный мистраль не давал спустить на воду дежурную лодку, ему понадобилось во что бы то ни стало закончить какие-то съемки на корме, и он нырнул один в разгулявшиеся волны. Уже на глубине шести футов было тихо и спокойно, но могучие волны давали знать о себе до двадцати футов: давление на барабанные перепонки то росло, то ослабевало. В одиночестве, сознавая свою хрупкость и уязвимость, Диди не без трепета погружался в тихие пустынные глубины.

Он шел обычным маршрутом — через люк рулевой рубки и большой тоннель к зияющему отверстию, откуда была видна кормовая часть. Добравшись до нее, мы всегда испытывали ту же гордость, что и мальчишка, забравшийся на макушку самого высокого дерева.

Проникнув в рубку, Дюма почувствовал, как кто-то схватил его за трубку выдоха. Маска акваланга ограничивает поле зрения не хуже лошадиных шор. Дюма не мог понять, в чем дело. Он попытался повернуть голову — тщетно. Тогда Диди протянул назад руку и нащупал покрытую «собачьими клыками» железную трубу. Из руки засочилась кровь.

Только тут он разглядел: оскалившаяся ракушками труба проходила мимо его головы над левым плечом и дальше между шлангом и регулятором. Идя вниз, Дюма ухитрился зацепиться шлангом за обломанную с одного конца трубу и теперь повис на ней, как кольцо на палке. Просто чудо, что острые ракушки не порезали ни шланга, ни шеи Дюма.

Дюма выпустил из рук киноаппарат и повис неподвижно, благодаря небо за то, что внутри «Дальтона» не было течений. Он застрял на глубине ста футов, отрезанный от товарищей; они не появятся здесь в такую погоду.

Подумав, Диди закинул обе руки за голову, обхватил пальцами трубу, чтобы она не касалась шланга и шеи, и, перехватываясь, пошел вверх ногами. Он был готов изрезать ладони до кости, только бы отделаться от этой проклятой трубы. Казалось, это осторожное отступление никогда не кончится…

Но вот руки Диди нащупали обломанный конец трубы — он свободен! Самое длинное подводное путешествие в жизни Диди составило… десять футов. Не думая о порезах, он подобрал киноаппарат, прошел сквозь тоннель и снял призрачный кокпит в необычном освещении под изрытой штормом поверхностью моря. Закончив съемку, возвратился к лестнице маяка и высунул свою маску над соленой пеной. Набежавшая волна подсадила Диди на каменную ступеньку, и он побрел к маяку.

После этого случая мы взяли за правило никогда не погружаться в одиночку. Ходить группами — закон для тех, кто работает в аквалангах.

Каждое затонувшее судно для ныряльщиков как бы одушевленное существо со своими отличительными чертами. У каждого из них своя история, трагическая или комическая, волнующая или нелепая. Мы всегда старались узнать «биографию» судна до его гибели, и иногда нам удавалось открыть интересные страницы в прошлом какой-нибудь дремлющей подводной развалины. Так было с «Дальтоном», буйным рождественским гулякой, так было с пылким авантюристом «Рамоном Мембру», испанским грузовым судном, лежащим на дне близ порта Кавалер на Лазурном берегу.

Эту историю рассказал нам в местном кафе один седой крестьянин. Мы несколько дней охотились за этим человеком: он был свидетелем гибели «Рамона Мембру» в 1925 году.

— Сижу это я на рассвете, — говорил он, — с удочкой на мысу Лардье. Вдруг поразительное зрелище: прямо на меня идет огромный корабль. Большое судно — так близко от берега! А я, можно сказать, столкнулся с ним нос к носу. Страшный грохот — «Рамон Мембру» врезался в скалы. С разгону даже выскочил из воды. Нос оказался на берегу, корпус смялся, словно желе. Тут он и остался.

И двадцать лет спустя наш очевидец дрожал от возбуждения, вспоминая этот удивительный случай.

— Весь день испанцы грузили на шлюпки сундучки и чемоданы и свозили их на берег. Наконец таможенный офицер из Кавалера возмутился. Заявил, что, если они не прекратят эту контрабанду, он опечатает груз: пароход вез испанские сигары. На следующий день пришел буксир. Осторожно стащил судно за корму с камней, и — о, чудо! — «Рамон Мембру» держался на плаву! С буксира подали трос к носу парохода — трос лопнул… А они все еще торчали у самого берега, и свежий ветерок снова понес пароход на камни. На буксире поняли, что надо спешить, и успели-таки закрепить другой трос. «Рамона» отвели в Кавалер. А ночью деревня проснулась от тревоги: испанец загорелся на рейде! Сигары вспыхнули ярким пламенем, и «Рамон Мембру» пошел ко дну.

Мы нашли «Рамона» в нескольких сотнях ярдов от пристани, в мутноватой воде густо-изумрудного цвета. И удивились, увидев судно водоизмещением в пять-шесть тысяч тонн. Люди, которые рассказывали нам о затонувших судах, особенно жители Южной Франции, были склонны к преувеличениям. Однако наш крестьянин, бывший моряк, сказал правду.

«Рамон Мембру» весь был покрыт водорослями, только нос и корма не заросли. Кругом него в песке было что-то вроде рва. Нам ничего не удалось обнаружить внутри, даже клочка от старой сигарной этикетки не нашлось. Зато мы встретили там лихию. Величиной с человека, она родственна тунцу, однако стройнее и грациознее его. Ее еще ни разу не удавалось поймать ни на крючок, ни сетью. Нужно немало походить под водой, чтобы увидеть эту лихию. Зато какое это красивое зрелище: большая серебристая рыбина царственно скользит в морском приволье. Рыбы проходили гуськом над гладким дном возле самого корабля, словно это был привычный для них маршрут. Сегодня они торопились, нервничали, завтра беззаботно резвились. И никогда нельзя было предугадать, в какую минуту они появятся, в какую исчезнут. Они то пропадали на несколько дней, то опять появлялись, словно караван в пустыне.