Евгений Бузни - Шпицбергенский дневник

Когда я раскрываю какую-то книгу и на одной из первых страниц вижу заголовок «От автора», меня это всегда несколько удивляет. Мне кажется не сосем логичным подчёркивать, что вступительную часть написал именно автор, словно все следующие страницы писаны кем-то другим. Другое дело, если вступление пишется от имени издательства или какого-нибудь критика, друга, родного человека и так далее. В этом случае, естественно, идёт подпись и прочее.

Я не могу позволить читателю сомневаться. Вся книга написана мною. И в этой небольшой главке-вступлении мне хочется, чтобы читатель почувствовал себя на пороге моей книги, по состоянию которого, по его оформлению он мог бы хоть немного представить себе, что его ожидает дальше. Это, как, по словам великого Станиславского, театр начинается с вешалки, так и дом начинается с порога, а книга со вступления.

Собрание моих мыслей и впечатлений я назвал «Шпицбергенским дневником». В первой части этого собрания мои путевые заметки, которые иногда можно назвать рассказами, иногда очерками или даже статьями. Но по сути это те же страницы дневника, которые отличаются от второй части, являющейся именно дневником, лишь тем, пожалуй, что здесь не всегда даются конкретные даты, а тексты написаны далеко не сразу за происходившими событиями. В остальном — эти мои записи абсолютно дневникового характера, поскольку отражают реально происходившее, упоминают реальные фамилии реальных людей.

Если меня спросят, зачем я написал эту книгу, то я отвечу просто: мне хочется, что бы читатель узнал и полюбил Шпицберген — удивительный, ни на что не похожий, совершенно уникальный кусочек огромной планеты Земля, полюбил батюшку Груманта, как его ласково называли в старину русские поморы. А коли полюбит читатель эту землю, то, может, и сумеет помочь ей выжить, выстоять, сохраниться. Что ей мешает, какие у неё проблемы, об этом и рассказывается в книге.

Тут и характеры сталкиваются, и копья ломаются, и люди гибнут, но жизнь продолжается. А какой она будет? Это вопрос из вопросов. Почитаем, подумаем, увидим. Переступим же теперь порожек и войдём в книгу.

Но я прошу прощения у дорогих читателей за то, что каким-то образом ввожу в заблуждение столь броским заголовком, ведь и слово Свальбард не совсем норвежское, как и Шпицберген вообще не русского происхождения. Однако так случилось, что замечательный уголок почти на краю земли, всего в какой-нибудь тысяче километров от Северного Полюса планеты имеет столь экзотическое двойное название. И вполне возможно, что это не только не первый, но и не последний его парадокс.

Четыре века тому назад, а именно семнадцатого июня тысяча пятьсот девяносто шестого года голландскому мореплавателю Уильяму Баренцу довелось привести свой корабль к скалистым берегам, кои он и обозначил в судовом журнале неделю спустя словом Шпицберген, что означало в переводе «Остроконечные горы». Между тем сам счастливчик вместе со своими друзьями по открытию полагал, что повстречался с берегами Гренландии, в то время известной под названием Гронланд.

Но ту же ошибку до него совершали русские поморы, бывавшие в этих же местах значительно ранее в поисках охотничьей добычи и называвшие холодный, неприветливый преимущественно край Грумантом, что было русским вариантом слышанного ими от соседей Гронланд.

За сто три года до официального открытия Шпицбергена Виллемом Баренцем известный немецкий учёный И. Мюнцер в 1493 г. обратился с письмом к португальскому королю Хуану II с предложением организовать экспедицию в моря Северного Ледовитого океана. По его мнению, это могло привести к новым географическим открытиям, что прославило бы его «так же как и великого князя московского, ибо немного лет тому назад под суровостью сказанной звезды открыт большой остров Груланда, берег которого тянется на 300 легуа, и на котором находится величайшее поселение людей под сказанным господством сказанного сеньора князя».

Датский адмирал Северин Норби писал своему королю в 1525 г. из России:

«Русские захватили датские владения на Севере, о чём я узнал во время посещения пограничных районов, где беседовал с русскими… великий князь владеет куском норвежской земли на Грум и Ланде, принадлежащей двум монастырям епископского подчинения» — и подтверждает это во втором письме:

«Гренландия и другие земли зависимы от великого князя. Это я знаю также, ибо я разговаривал с людьми из этих мест».

Начальник крепости в Бергене К. Фолькенсдорф в письме датскому королю Кристиану III писал в 1557 г.:

«Англичанин доверительно рассказал мне, что он ел и пил с людьми, которые родились в Гренландии, и которые каждый год совершают поездки на Русь и обратно. Эти люди привозят великому князю дань по льду. Они познакомили его с начальником, рассказавшим, что между Гренландией и Русью зимой и летом лежит лёд, так что можно ездить на санях. Поездка продолжается месяц. Во льдах бывают полыньи и тогда ходят не больше месяца».

В 1576 г. Датский король Фредерик II писал своему приказчику в Норвегии Л. Мунку:

«Известно нам стало, что прошлым летом несколько тронтгеймских купцов вступили в Вардё в сношение с одним русским кормщиком Павлом Нишецом… ежегодно около Варфоломеева дня плавающим в Гренландию, который уведомил их, что если за его труды ему дадут некоторое вознаграждение, он, пожалуй, сообщит им данные об этой земле и проведёт туда их суда».

На острове Матвеев вблизи Югорского Шара некогда стоял большой крест, на котором был вырезан год 1576 и несколько русских имён: Береза, Фёдор Павлов, Елисей. Рисунок креста был опубликован в 1611 г. Комиссаром первой нидерландской экспедиции по отысканию северо-восточного прохода И.Х. ван Линсхотеном.

Таковы первые, но не единственные литературные сведения об истории посещения русскими поморами архипелага, называемого то Груланд, то Грум и Ланд, то, ошибочно относя его к Гренландии.

Археологические раскопки показали, что большое число русских поселений находилось в окрестностях посёлка Баренцбург. Здесь в заливе Гренфьорд в восемнадцатом веке существовал крупный промысел белух. Наиболее известное из становищ связано с именем Ивана Старостина. Его большой дом, который включал в себя семь помещений, в том числе кузницу, стоял на высоком правом берегу реки Линне. Ближе к Баренцбургу на мысу Фестинген располагался одиночный промысловый дом. Большое становище, состоявшее из нескольких построек, обнесенных по всему периметру неглубоким рвом, находилось на западном берегу Гренфьорда напротив Баренцбурга.