Дейв Метц - Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой

Сегодня я иду на лыжах. Мои собаки предоставлены сами себе. Они пользуются тем, что ледяная корочка выдерживает их вес, и с самого утра носятся по лесу взад и вперед. К концу дня солнышко пригреет землю, и поверхность уже не будет такой прочной, но пока собаки об этом не задумываются. Они то появляются, то исчезают за деревьями, а если и останавливаются, то только на мгновение и только для того, чтобы убедиться, что я их догоняю. Затем они вновь пулей срываются с места. Мне же остается только надеяться на возможность хотя бы одним глазком время от времени взглянуть на них. Река по-прежнему скована льдами, и собаки бегут по ней свободно, словно по проселочной дороге. По сравнению с вынужденным путешествием по вязкому, рыхлому снегу для них такая прогулка — истинное наслаждение. Однако на обоих берегах снега довольно много, поэтому собаки стараются не удаляться от центра. Первое время я окрикиваю их, опасаясь, что они могут провалиться, но Джимми и Уилл не обращают на меня никакого внимания. Они молодые, сильные и жаждут идти вперед и только вперед.

Наблюдая за собаками, я, в конце концов, понимаю, что трещин на льду нет и решаю перебраться на реку. Поначалу я очень боюсь упасть и по возможности придерживаюсь берега. Однако через час становлюсь более смелым и иду точно вслед за собаками. Мне кажется, что на этом участке я смогу сэкономить немало времени. Для пущей верности надеваю альпинистские кошки, которые спасут меня, если вдруг на нашем пути встретится яма. Еще через час я убеждаюсь, что речка мне по колено, поэтому без зазрения совести снимаю их — это помогает мне увеличить скорость аж до шести миль в час. Этот факт приводит меня в полный восторг. Собаки просто счастливы бежать по твердой земле. Лед переливается на солнышке, а горы величественно возвышаются по обе стороны от нас. Мы же направляемся прямо в сердце гор и при этом тратим совсем немного усилий.

Неожиданно для себя я наткнулся на медвежьи следы. За последние несколько дней температура повысилась почти на пять градусов, и животные наконец очнулись от зимней спячки. Наверное, медведь бродит в поисках какой-нибудь еды — засохшей травы или бузины. Эти маленькие красные ягодки (вообще я не совсем уверен в их названии) зимой защищены толстым слоем снега, благодаря чему сохраняют свои ценные свойства и служат отличным источником питания весной. Я уверен, что обязательно обнаружу их, когда буду разделывать куропаток.

Я иду по медвежьим следам в противоположном направлении. Их количество поражает воображение. Ими усеяна вся река до самого леса. Натыкаюсь на них буквально на каждом повороте. Видно, что медведь точно знает, в каком направлении двигаться и не тратит на дорогу много сил. Вообще животные от природы прекрасно ориентируются в пространстве. Этой способностью обладает и человек, но в современном мире она, к сожалению, почти не востребована. Вообще если вы живете полной жизнью, обращаете внимание на то, что происходит вокруг вас, а не смотрите на мир только из окна консервной банки под названием «автомобиль», то возродить это чувство будет совсем несложно.

К концу дня я продвигаюсь вперед на семь или восемь миль, но из-за многочисленных поворотов проделанный мною путь примерно в два раза больше. Чувствую, что выжат как лимон. Подхожу к участку, где совсем нет льда, устанавливаю палатку и провожу остаток дня, размышляя о том, как проведу следующий. Скорее всего, мне снова придется пробираться сквозь многочисленные заросли по рыхлому снегу. По мере того как мы приближаемся к горам Шуотко, становится заметно теплее. С обеих сторон возвышаются остроконечные, покрытые снегом вершины. Куда бы я ни взглянул, повсюду расстилается прекрасная, величественная панорама, которая поражает воображение своей красотой.

На следующий день мы продолжаем свой путь к верховьям Калуривик-Крик. Временами я иду на лыжах. Но на тех участках, где лед уже стаял, я их снимаю, перехожу на шаг и затаскиваю сани на берег — поднимаюсь на пятифутовую высоту. Кроме того, приходится проходить сквозь заросли ив, которых здесь видимо-невидимо. Но едва увидев ледяную поверхность, я тут же спускаюсь, надеваю лыжи и снова начинаю идти по реке. Иногда сани застревают из-за того, что я спускаюсь по диагонали, но зачастую это единственный возможный способ передвижения (идти прямо мешают многочисленные деревья и кустарники). Как правило, я чувствую, что начинаю падать и делаю все возможное, чтобы удержаться на ногах. Временами я сам удивляюсь, как мне это удается. Если поверхность кажется мне опасной, я снимаю лыжи и передвигаюсь пешком. У меня нет абсолютно никакого желания повредить колени.

Я продолжаю идти по следам, оставленным животными. Они представляют собой маленькие ямки, расположенные в шахматном порядке. Вообще они напоминают следы какого-нибудь великана. Внимательно изучив их, я узнаю задние лапы медведя гризли. Поскольку следы передних лап отсутствуют, я делаю вывод, что медведь наступает задними лапами точно на следы передних. В горах он вряд ли найдет много пищи, поэтому и направляется в тот край, где она более доступна, в солнечную долину Амблера. Здесь шли несколько медведей. Один из них, судя по всему, проделывал этот маршрут, по меньшей мере, раз двадцать. Ему знаком здесь каждый закоулочек, он знает, где срезать и куда повернуть.

Как-то раз я заметил, что следы отклоняются от основного курса. Ориентируясь на них, я сворачиваю к притоку и иду сквозь густой лес, но затем снова выхожу к реке. Это позволило мне серьезно сократить путь. Медведя не смутит ни одно препятствие. Он совершенно спокойно идет по льду, не останавливаясь и не пытаясь найти другую дорогу. Его не пугают даже трещины — он идет вперед как ни в чем не бывало, словно ничего и не случилось. Медведь, по следам которого мы идем, огромный. Он опережает нас примерно на один день. Собаки тщательно обнюхивают каждый след. Запах медведя им не знаком, но у меня такое чувство, будто они все понимают.

В течение дня следы постепенно исчезают, и дорога становится более крутой. Я неоднократно перехожу реку вброд, чтобы избежать обрывов и отвесных берегов. Вода ужасно холодная. Ботинки я не снимаю — на то нет необходимости. Из-за снега они и так уже промокли насквозь, кроме того, я не могу тратить свое драгоценное время. Приблизившись к берегу, тут же выбрасываю экипировку. Меня переполняет желание как можно скорее выбраться из воды, поэтому я помогаю себе и коленями, и руками (чтобы перчатки мне не мешали, снимаю их заранее). Выбравшись на берег, я некоторое время сохраняю неподвижность, дабы отдохнуть перед очередным заплывом. Мои вещи идут ко дну, словно к ним привязаны несколько камней. По мере того, как отогреваются пальцы, я чувствую сильную боль. Хочется стонать от боли. Однако после того как я пройду по ледяной воде еще десяток футов, пальцы заболят снова, и это несмотря на две пары шерстяных носков и непромокаемые лыжные ботинки. Я, как могу, увеличиваю скорость, но все равно иду недостаточно быстро, и брызги время от времени попадают на меня. Сквозь кристально чистую воду прекрасно видно усыпанное галькой дно. Температура воздуха явно не очень высокая, и я не могу позволить себе долго думать о том, как преодолеть эти трудности. Вообще я никогда не переходил такие реки в зимнее время. Но я не зацикливаюсь на этом и представляю себе, что дело происходит летом в Орегоне.