Дмитрий Алексеев - По следам «таинственных путешествий»

Банкет продолжался. На серебряном подносе росла горка поздравительных телеграмм. Зачитывали их громко, торжественно. И вот, когда к концу банкета была распечатана очередная телеграмма, читающий запнулся. Притих и оживленный разговор. После паузы в зале четко и ясно прозвучали слова: «Связь с «Италией» потеряна». Сидящие за столом были опытны и понимали, что значит в Арктике потерять связь.

Табу на упоминание имени Нобиле мгновенно снято. Стали высказывать догадки, предположения. Обсуждать варианты предполагаемых поисков.

Лишь Амундсен не проронил ни слова, пока под занавес застолья не спросили и его, готов ли он принять участие в поисках. «Без промедления», — коротко ответил Амундсен. И казалось, лицо его не выразило никаких эмоций. Словно все было решено заранее, и короткой этой фразой как бы отдавался приказ самому себе.

Так среди хрусталя, белоснежных скатертей и светской беседы великий норвежец решил свою судьбу.

Поиск «без промедления» не получился, хотя готовность прийти на помощь потерпевшим катастрофу, после того как советский радиолюбитель Николай Шмидт поймал радиосигналы со льдины, выразили сразу несколько стран. Непросто привести в движение громоздкий механизм поисковых работ. Тем более в масштабе международном. Хотя уже спешно готовились ледоколы, транспортные суда, самолеты.

Норвежское правительство тоже включилось в этот союз солидарности. По какой-то причине руководителем воздушной группы назначили не Амундсена, а военного летчика Рисер-Ларсена — спутника Амундсена в полетах к полюсу. Амундсену даже участвовать в поисках не предложили. Впрочем, все это объяснимо. Его ссора с Нобиле была слишком громкой. И телеграмма Нобиле, по мнению норвежского правительства, ссору не уравновешивала (имеется в виду одна из первых телеграмм со льдины, когда Нобиле, отбросив все условности нелепой размолвки, прямо сообщал, что руководство экспедицией, посылаемой к месту падения «Италии», следует поручить Амундсену).

Амундсен решает организовать собственную группу. Но опять проклятый вопрос — деньги. Всю жизнь этого бесстрашного человека преследуют материальные затруднения. Да разве его одного! Такова участь многих. «Унижение, которому подвергается их самолюбие, даже честь, при изыскании средств, составляет трагедию жизни исследователя», — писал в своей книге норвежец.

Самолет для Арктики нужен надежный. Амундсену нравится летающая лодка «Дорнье-Валь», на которой он летал к полюсу. Только вот цена! Средств, которые может дать старый друг Элсуорт, хватит лишь на четверть самолета. Объявить подписку о пожертвованиях? Влезть в долги? Ну хорошо, деньги будут. А когда? Ситуация день ото дня становится все более угрожающей. «Именно поэтому я должен был действовать как можно быстрей», — сообщал Амундсен Элсуорту.

Они-то знали, что такое оказаться на льдине после аварии.

Тем временем далеко на юге, во Франции, внимательно следит за газетными сообщениями Рене Гильбо, тридцативосьмилетний опытный моряк и авиатор. Правда, опыт его в основном южный, даже тропический. Служба на линкоре «Республика» в Средиземном море, плавания в Африку, Америку, к Антильским островам. Последние двенадцать лет он в гидроавиации. Командует эскадрильей. Открывает авиалинию Франция — Мадагаскар, за что произведен в капитаны 3-го ранга и награжден орденом Почетного легиона.

Гильбо заканчивает испытания нового гидросамолета в городке Кодабек-на-Ко на Сене. Ему предстоит трансатлантический перелет из Европы в Америку.

Может быть, перед Атлантикой испытать «Латам» в Арктике? Повод отличный. Знаменитый Амундсен нуждается в самолете. Ему нужен именно гидросамолет, он уже отказался от предложенной французами «сухопутной» машины. А что, если, следуя принципам международной солидарности, Франция предоставит ему «Латам»?

Гильбо звонит министру военно-морских сил. Правда, он далеко не уверен, что недавний его патрон (Гильбо некоторое время был адъютантом министра) не выразит неудовольствия.

Министр выслушивает молча. Повисает пауза. Гильбо огорченно думает: «Все пропало». Но вскоре следует ответ: «Как кстати вы позвонили. Норвежцы только что через министерство гражданской авиации обратились к нам с просьбой предоставить гидросамолет. Я вас и рекомендую».

Гильбо почти не верит в ошеломляющую удачу. Лететь вместе с самим Амундсеном!

Быстрые сборы! Жаль, что придется заменить второго пилота. Капитан-лейтенант де Кювервил — отличный авиатор и товарищ, но нелепый случай — винтом отрубило три пальца. Только что он вышел из госпиталя и всем друзьям разослал открытки: «Я могу еще пилотировать, наблюдать, писать. Перо держу крепко».

Де Кювервиль, узнав, что Гильбо его оставляет, приходит в ярость. Вместе собирались лететь через Атлантику. А тут без него! Он добивается приема у министра авиации, и Гильбо сдается. Дружба восстановлена.

Бортмехаником взяли Георга Брази. Двадцатишестилетний механик не раз с честью выходил из тяжелых аварийных ситуаций, отличался редким самообладанием. А радиотелеграфист Эмиль Валетта, несомненно, один из лучших специалистов французских ВМС. И большой юморист. Главное же, все четверо превосходно сработались во время испытательных полетов.

Французы готовы отправиться хоть на край света. Но «Латаму» в полете до Норвегии все время препятствуют какие-то досадные мелочи. Скажем, на рассвете 16 июня вдруг поднялся ветер и развел в устье Сены волну. Она здесь возникает легко: речное течение сталкивается с морским, и при ветре получается, как говорят французы, «маскаре». Вылет из Кодабек-на-Ко отложили до восьми, но все равно с первой попытки взлететь не удалось. Вторая попытка, третья... От воды «Латам» смог оторваться лишь в десятом часу.

Короткая остановка у побережья Англии в Дувре, затем восьмичасовой перелет над штормовым Северным морем. Вечером 16 июня они были в Бергене.

На следующее утро Амундсен и его спутники Дитрихсен и Вистинг, прибывшие в Берген из Осло, впервые увидели «Латам». Самолет вроде бы понравился и вместе с тем озадачивал. Он был деревянным. Достаточно прочным, оправленным в сталь, но деревянным. Конечно, в экспедиционных условиях ремонтировать дерево проще, но ведь и повреждается оно легче. Тем более в полярном море, где круглый год плавают льдины. Для боковой остойчивости «Латам» был снабжен на концах крыльев балансными поплавками. Этим он проигрывал в сравнении с привычным норвежцам цельнометаллическим «Дорнье-Валь», на котором функцию поплавков выполняли прочные боковые плавники — «жабры», как их называют морские летчики. Поплавки же увеличивали вероятность зацепления за случайную льдину. Да и разводья во льдах для посадки и взлета должны быть значительно шире, чем для «Дорнье-Валь». А потеря поплавка, особенно при волнении, означала неминуемую катастрофу; гидросамолет терял остойчивость, «черпал» крыльями за поверхность моря и переворачивался.