С. Владимиров - У индейцев Верхней Амазонки [Путешествие и приключения Упдеграфа]

— Жак, Жак! Вставайте. Мы опять одни. Индейцы покинули нас.

Жак проснулся.

— Проклятая страна! — воскликнул он. — В ней совершенно нет людей, на которых можно было бы положиться.

Однако, в словах было мало пользы. Мы упаковали все, что оставили нам индейцы, и двинулись в обратный путь.

Измученные и грязные, мы к вечеру достигли берега, где оставили лодку. Но каково было наше негодование, когда мы увидали, что лодка и все припасы исчезли. Вместе с лодкой исчезла последняя надежда догнать индейцев, которые так коварно обокрали нас.

Разбитые физически и духовно, мы приготовили свой ужин и легли спать.

На другое утро я разбудил Жака и сказал:

— Жак! А ведь Сантъяго, пожалуй, побоится показаться на реке Напо без нас в нашей лодке. К тому же в Архидоне существует власть, в распоряжении которой находится полиция из туземцев. Украсть у белого лодку считается так же плохо, как украсть лошадь в Соединенных Штатах. На всякий случай нам не мешало бы спуститься по реке на некоторое расстояние и поискать, не спрятана ли лодка где на берегу.

Я не ошибся. Через два часа мы нашли ее.

— Ну, теперь мы можем вновь двинуться вверх по реке! — воскликнул я.

Мысль разыскать инфилес не оставляла нас. Но мы были одни и не могли так быстро подвигаться вперед, как это было с индейцами. Индейцы были мастера своего дела. Но мало-помалу мы начали привыкать к своей новой роли — гребцов, и стали делать в день по 16 километров.

Прошел месяц. За это время мы отлично научились править лодкой. Два раза на нашем пути мы встретили мосты, перекинутые через реку. Они состояли из свешивающихся больших ветвей, связанных лианами. Это было грубое, но надежное сооружение для перехода через реку при высокой воде. Иногда нам попадались следы от человеческих ног, но никогда мы не видали признаков какого-либо жилья.

Однако следы и мосты говорили о том, что здесь пребывает племя инфилес. Мы были уверены, что встретим индейцев выше по реке, и мы спешили подвигаться вперед. Но передвижение на лодке становилось все труднее и труднее. Наклон реки становился все круче круче.

Однажды, мы по обыкновению укрепили наш бот на ночь к свешивающимся ветвям. Сварив ужин и устроив шалаши, мы перенесли в бот все наши припасы, инструменты и ружья и накрыли их пальмовыми листьями. Такая покрышка предохраняла вещи от сырости. После тяжелого трудового дня мы крепко заснули.

В то время как мы спали, вода в реке падала час за часом. Канаты, на которых висела лодка, натягивались все туже и туже. Под влиянием тяжести припасы скатились на один конец лодки, лодка приняла отвесное положение. И вот в ранний утренний час все наше имущество покатилось воду.

Мы проснулись и увидали, что вода в реке упала на 4 1/2 метра. Мы не сразу поняли весь ужас нашего положения. До ближайшей станции нужно было идти целых 60 дней. А у нас от всего нашего багажа остались только два одеяла, два махете и банка сиропу.

Жак бросил яростный взгляд на ненавистную лодку и отвернулся.

— Ах, ты, милосердное небо! — пробормотал он и замолчал.

Слова были слишком бледны, чтобы ими можно было выразить все наше отчаяние.

Мы не могли рассчитывать на то, что нам удастся что-либо спасти из глубокой илистой реки. А что могло плыть из наших вещей, то было уже за много километров от нас. Наши ружья, наши припасы были навсегда похоронены в иле на глубине в несколько метров под быстро текущей водой.

— Жак! В 14 дней мы могли бы достигнуть Напо, если бы имели запас пищи, — сказал я. — Но ее теперь нет у нас. Что же остается нам делать?

Мы начали обдумывать наше положение с разных сторон и пришли к заключению, что единственный выход, это отыскать первый человеческий след и идти по нем как можно быстрее.

— Проклятие! — бранился Жак. — Все эти маленькие тропические реки в Америке отличаются коварством в период дождей. Если бы мы знали это раньше!

Босые, с непокрытой головой, в одних хлопчатобумажных рубашках и штанах, мы двинулись в путь с нашими одеялами и жалкой банкой сиропа.

Что ожидало нас? Ведь мы видели следы всего один раз с тех пор, как вступили в область Иазуни. До них теперь было так много километров. Наша единственная надежда была — удалиться в лес, скрыться от проклятой реки, лишавшей нас средств к жизни.

— Идти вперед! Только вперед! Как можно быстрее, пока не ослабели наши ноги, — сказал я.

И мы шли по лесу, не отмечая знаками на деревьях нашего пути. Какую бы это имело цель, раз возвращение бесполезно? Наше спасение могло быть только впереди. Время для нас было самой драгоценной вещью на свете.

— Скорее вперед!

Мы шли, натыкаясь на острые шипы, росшие повсюду. Они впивались в наше тело, и мы должны были останавливаться на каждом шагу, чтобы вытаскивать колючки. Наконец, мы перестали обращать внимание на что ступали. Мы стремились идти все прямо и прямо.

Сироп из банки был выпит в первый же день. Потом мы несколько раз ополаскивали банку водой и выпивали ее. Только после того, как в банке уже совершенно ничего не осталось, мы бросили ее.

Дождь шел непрерывно. Лес принял невыразимо печальный вид. Земля так напиталась водой, что представляла собой топь. Через каждые два метра красовались широкие пруды.

Наступила ночь. Мы срезали несколько пальмовых листьев и расчистили себе местечко для сна. Мы забрались в наши отяжелевшие, пропитанные водой одеяла и сверху накрыли себя пальмовыми листьями. Таким образом нам удалось уснуть и отдохнуть за ночь.

Утром мы встали освеженные, но во всем теле чувствовался зуд частью от множества царапин, частью от натирания мокрыми ношами.

— Жак! Нам нечего есть. Идемте дальше, вперед, пока мы еще достаточно сильны.

Не успели мы сделать несколько шагов, как глубокий быстрый поток преградил нам дорогу.

— Не может быть, чтобы это была Иазуни. Посмотрите, Жак, какая чистая вода.

Мы переплыли на другой берег и продолжали свой путь дальше. Но через полчаса мы снова должны были остановиться.

— Нам надо держаться прямого направления, — сказал Жак.

Мы опять переплыли реку. Посередине потока Жак закричал мне:

— Бросьте свое одеяло, иначе оно потянет вас на дно!

Наши ноги от постоянных уколов колючек и спотыкания о спутанные корни почти одеревенели, и счастье, что нам некогда было ими заняться. Наше платье было порвано в клочки, из которых торчали шипы.

На другой день голод дал себя изрядно чувствовать. В третий раз мы подошли к реке. Нам ничего не оставалось, как переплыть ее. На другом берегу мы повернули вверх по течению. Мы сделали лишь несколько шагов, как вдруг Жак закричал:

— Идите-ка сюда! Я нашел свежие зарубки от махете.

— Да ведь это наши собственные, — ответил я.