Карл Май - «Восточный цикл» Сборник (Книги 1–7) [Компиляция]

Взошли экваториальные созвездия, почти такие же яркие, как Луна, которая сейчас находилась в фазе затмения.

Через некоторое время впереди неожиданно показался холм, как будто вырос из-под земли. Мерцание звезд придавало ему немного таинственный, призрачный вид.

— Там и находится Бир-Аслан, — сказал венгр, — через пять минут мы будем на месте.

— Замолчи, джелаби! — прикрикнул на него шейх. — Не в твоей воле решать, когда ты там будешь. Мы еще не приглашали тебя сопровождать нас!

— А это совсем и не требуется. Мы не нуждаемся в вашем приглашении.

— Мы можем вам и не разрешить подойти к источнику.

— Вы ничего не можете разрешить или запретить. Источник существует для всех, и кроме того, если я не ошибаюсь, вы находитесь на территории вашего врага.

— Будь ты проклят! — пробормотал хомр, но больше ничего не добавил.

Видно, джелаби был по натуре паренек не из трусливых, а с тех пор, как он узнал, что принятый им поначалу за мусульманского шейха человек на самом деле христианин из Европы, он окончательно потерял охоту выслушивать от арабов поучения.

Караван подошел к скалам, у подножия которых из земли струился источник. Это была не проточная вода, а маленький, окруженный кустарником мимозы пруд, который питали подземные воды. Все спешились и занялись каждый своим делом: одни разгружали и поили животных, другие собирали сухие листья, чтобы развести огонь. Когда же костер разгорелся, хомры уселись вокруг таким образом, что для джелаби не осталось места. В ответ на эти действия венгр не проронил ни слова. Он тоже насобирал дров, перетащил их на другую сторону пруда, разжег там свой костер и, обращаясь к Отцу Четырех Глаз, крикнул:

— Ну, теперь выбирай, с кем ты будешь сидеть, с ними или с нами.

— С вами, — ответил тот, — и захватите туда седельную сумку с моим провиантом. Вы мои гости, и я хочу вас угостить: мы можем себе позволить съесть все наши припасы, так как завтра мы придем в Фашоду.

— Тут он заблуждается, — прошептал шейх своим. — Он пренебрегает нами и предпочитает общество этих ничтожеств. Что ж, сделаем вид, что мы не обращаем на этот вызов внимания. Но, когда забрезжит рассвет, он уже будет рыдать в геенне огненной. А пока пусть он поест, в последний раз в этой жизни!

Он тоже достал свои съестные припасы — сушеное мясо и сухие лепешки из сорго — и руками зачерпнул воды из источника.

Тем временем чужестранец отправился разведывать окрестности источника. Маленькая горка, под которой он журчал, одиноко возвышалась посреди плоской равнины. Она была покрыта травой, которой не давала засохнуть испарявшаяся из пруда вода. На северном и западном склонах горы не было видно ни кустика, но у ее восточного и южного подножия, где был расположен источник, по обломках разрушенных скал и вокруг них густо вились мимозы. Кругом царили покой и безмолвие, и никто, казалось, не мог потревожить нашедших здесь пристанище путников, если, конечно, призрак отравленного возле источника «Господина с толстой головой» не имел обыкновения являться сюда ночной порой.

Когда чужестранец вернулся к арабам, верблюды и ослы уже вдоволь напились и теперь с аппетитом поедали молодые веточки мимозы. Он велел отнести все свои вещи ко второму костру и положить там у скал так, чтобы они находились в поле его зрения.

Венгр открыл его сумку с провиантом и разложил перед собой ее содержимое, состоявшее из лепешек, фиников и большого количества цесарок, которых Отец Четырех Глаз вчера утром настрелял в пустыне.

Некоторые суданские племена совсем не едят птиц, однако джелаби были не из тех, кто мог пренебречь вкусной дичью. Они ощипали одну из цесарок, выпотрошили ее и разложили мясо в маленькие четырехугольные формочки, которые были насажены на заостренные суки и повешены над огнем. Мясо, приготовленное таким способом, называется мясо-ребаб.

Когда все необходимое было сделано и чужестранец уселся рядом с джелаби у костра, венгр смог наконец задавать накопившиеся у него за время пути вопросы. Как и раньше, он обратился к чужеземцу на арабском языке:

— Могу я теперь узнать, господин, из какой страны ты прибыл?

— Скажи мне сначала, из какой области Венгрии ты родом?

— Из Надь-Михаи.

— Ах, оттуда? Но тогда ты не мадьяр, а словак. Но тебе незачем этого стыдиться.

— Я вовсе не стыжусь, но так как я родился в Венгрии, то все же считаю себя мадьяром. Значит, ты слышал о моей родине? Ты там бывал?

— Да.

— Ты говоришь по-венгерски? Впрочем, я владею также и словацким.

— Мне, к сожалению, неизвестны они оба, так что мы не сможем беседовать на твоем родном языке. Но скажи, как ты попал в Африку, в Египет и, наконец, в Судан?

— Благодаря моему господину.

— Кто же такой твой господин?

— Маттиас Вагнер, тоже венгр из Эйзенштадтского комитата [97] Комитат — административная единица в Венгрии. .

— Я много слышал о нем, хотя лично с ним знаком не был. Он прожил очень интересную жизнь. Он сопровождал герцога из Готы и побывал в Египте, Арабии и Абиссинии [98] Абиссиния — устаревшее название Эфиопии. , позднее объездил весь Восточный Судан и умер примерно год назад, кажется, в Хартуме. Или я ошибаюсь?

— Нет, господин, ты верно говоришь о маршруте его путешествия. Я был вместе с ним в его последней поездки в Кордофан [99] Кордофан — область в Восточном Судане, ныне — провинция Республики Судан. , где он торговал страусовыми перьями. По возвращении, его смерть разлучила нас, и на меня стали сваливаться одни несчастья за другими, так что в конце концов я оказался вынужден вести жизнь бедного джелаби.

— И на этом поприще тебе сопутствовала удача?

— Что ты называешь удачей? Я начинал шесть месяцев назад с пятью талерами Марии-Терезии в кармане, а мой теперешний капитал, пожалуй, будет раза в три больше. Великим визирем [100] Великий визирь — здесь: первый министр турецкого султана. мне вряд ли удастся стать.

— Ну, для этого Аллах не дал тебе достаточно ума, — не преминул вставить второй джелаби.

— Помолчи, Абу-дих [101] Отец Смеха (араб.). , — осадил его венгр, — Аллах наградил меня всем необходимым для такого высокого поста. А ты никогда не сможешь стать даже хамалом [102] Носильщиком (араб.). из-за твоего фальшивого родословного древа.

— Оно настоящее, а не фальшивое! Во мне течет кровь знаменитого пророка. Ты только послушай, как звучит мое имя! Сейчас я произнесу его для тебя.

— Ради Аллаха, не надо! Ты и так трубишь его, не переставая, так что любая птица в Судане уже может его просвистеть.

— Ничего удивительного, что каждая птица знает это знаменитое имя. Тебе тоже не вредно запомнить его и послушать о славных деяниях моих предков. Но как зовут тебя? Я что-то забыл.