Карл Май - «Восточный цикл» Сборник (Книги 1–7) [Компиляция]

Ротмистр побледнел; подобного оборота он явно не ожидал. Без единого слова в свое оправдание он вышел.

После полудня пришло известие о несчастье, что с ним приключилось. Его лошадь понесла дрожки и упала вместе с ним в Москву-реку. Он погиб. Не было ли, впрочем, в этом деле и доли его сознательного участия? Кто знает…

Псевдоасессор отправился с сообщницею на пожизненное отбывание срока в Сибирь. Казалось бы, ничто не предвещало новых с ним встреч…

Со времени описанных мною выше событий прошли годы. Жажда странствий, до времени дремавшая в одном из наиболее неосвещенных закоулков, кои, надо полагать, имеются не только в моей, но и в душах всех смертных, так вот, эта особа, пробудившись, неизвестно по какой причине, потакая, как это у нее заведено, своим прихотям, закинула меня в Америку. Причем, в чем я и убедился в итоге, это было предпринято лишь с тою целью, чтобы, пройдя на юг до Вальпараисо, а после пересев на трехмачтовик «Посейдон» капитана Роберта и пересекая на нем Мировой океан, потерпеть крушение близ рифов Помату. Любезные мои читатели уже осведомлены о том, что происходило затем в Кантоне. Им также ведомо, как я спасся.

Весьма небольшое расстояние, которое предстояло мне одолеть, дабы попасть в Гоби, равно как и то обстоятельство, что бумаги, обладателем коих я являлся, представляли для одного китайца несомненную ценность, повлияли в конечном итоге на мое решение расстаться со старыми друзьями. Итак, я распрощался со всеми и отплыл на джонке к Тяньцзиню, где, как мне было известно, одна из бухт глубоко врезалась в сушу.

Добравшись до берега и расплатившись с лодочником, я решил остановиться на ночлег. Войдя в хижину, я увидел двух людей, сидевших возле печи и пивших чай, приправленный маслом. Один из них был в одежде западных татар [334] Западные татары — так традиционно китайские авторы называют монголов. , в другом же я признал ламу по его желтой шапке.

— Мен-ду! — приветствовал я.

— А-мор! — услышал в ответ.

— Чужеземец, — дружелюбно обратился ко мне лама, — войди и выпей с нами чаю!

— Благодарю! Но я вижу, что ваш чай близится к концу. Так не лучше ли нам выпить моего?

— И где твой чай?

— А где хозяин этого ночлега, который должен мне его приготовить?

— Едва завидев тебя, он ушел за женой. Садись же и выпей нашего, а потом угостишь нас!

Я последовал приглашению и присел возле печи.

Следуя заведенному обычаю, я занял место между сидящими; каждый из них достал из-за пояса свой кисет и отсыпал мне на руку немного табаку, отчего я, не сдержавшись, чихнул. Однако я был готов к подобному приветствию и, проявляя учтивость, извлек свой кисет. Затем из сумки, которая крепилась у меня на груди, как это делают монголы, достал деревянную миску и наполнил до краев чаем.

Питье не пришлось мне по вкусу. Это был зауряднейший зеленый чай, к тому же приправленный столь прогорклым маслом, что мне стоило больших трудов сделать два-три глотка.

Вскоре появился и хозяин с женой. Оба не отличались опрятностью, но приветствовали меня, тем не менее, с искренней сердечностью. Без каких бы то ни было моих на то распоряжений появился стол, заставленный едой. Затем котел со свежезаваренным чаем, из которого мы тут же принялись наполнять наши миски.

— Откуда вы узнали, что я чужеземец? — спросил я. На мне были кожаные штаны, высокие сапоги, меховая шапка и длинный, подобно пальто, халат, какие обычно носят монголы. К тому же я совсем не предполагал быть разоблаченным как иностранец так скоро. Монгол, рассмеявшись, указал на мои винтовку и револьвер:

— Ни один та-дзе [335] Татарин. не имеет такого оружия.

Лама, кивнув, добавил:

— У тебя такое же лицо, как и у Ю-Ика [336] Гук, Эварист-Режи (1813–1860) — французский миссионер и путешественник, автор трудов по истории, географии и религиозной истории Китая и Тибета. У автора упоминается под именем Ю-Ик. , а он пришел к нам с Запада.

— Кто этот Ю-Ик?

— Ю-Ик был большим ламой. Он пришел учить нас прекрасной вере. Он рассказывал про Господа на небесах и его Сыне, о Пресвятой Деве, которая стала Божьей матерью. Сын Господний пришел на землю, чтобы очистить нас от грехов, и вернулся затем обратно, воскрешал мертвых, исцелял больных и совершал еще много других деяний и чудес.

Лама, несомненно, повествовал о Христе и каком-то миссионере, проповедовавшем его учение. Я постарался выяснить, кто бы это мог быть:

— А где теперь этот ученый лама?

— Он пришел из земли Фрамба и имел спутника, называвшего себя Ша-Бе [337] Габе, Жозеф (1808–1853) — французский миссионер-лазарист; вместе с Э.-Р. Гуком в 1844–1846 годах совершил путешествие в Лхасу; занимал ряд должностей в католических миссиях Макао, Китая и Бразилии. У автора упоминается под именем Ша-Бе. . Я встретил их в монастыре Куп-бум. Они намеревались идти в Лхасу, но не хотели там оставаться, а должны были отправиться к цинь-чаю, наместнику китайского императора.

— Называют ли этого цинь-чая также Ки-шан?

— Да.

— Что ж, мне знакомы эти набожные и весьма ученые ламы. А их слугу звали Сандаджамба.

Лицо ламы озарилось радостной улыбкой:

— Правду сказал ты, ты знаешь их, ведь именно так звали их провожатого. Может быть, ты тоже фрамба?

— Нет, я — герма, но наша страна лежит рядом с землями фрамба, и вера наша такая же, как у них.

— Тогда ты должен нам рассказать о могучем Сыне небесного Господа, о матери его, чье имя Ма-ри, о Пе-тра и Йо-ан, которых он любил, и о Ла-за-ра, которого он спас от смерти! С какой целью путешествуешь ты?

— Мне нужно через горы Хинган и пустыню.

— По какой дороге?

— Я не знаю ни одной. Я хотел бы купить здесь лошадь и нанять проводника.

Он даже хлопнул в ладоши от радости:

— Этого тебе делать не придется, так как ты поедешь вместе с нами на одной из лошадей этого человека. Знай, что я шаби [338] Шаби (монг. шавь); здесь — ученик, последователь. великого святого из Курена, где живут свыше трех тысяч лам. Я пересек Великую пустыню, чтобы увидеть святого в Мукдене, и теперь возвращаюсь назад. Я направляюсь в Богд-уул, где в пещере живет великий святой. Это невдалеке от тех мест, коих ты желаешь достичь.