Георгий Кублицкий - Весь шар земной...

Ковалевскому это показалось странным. Но если братья Аббади правы, тогда по пересохшему руслу реки Тумат можно от лагеря золотоискателей дойти до истоков великой реки!

Тщетно отговаривали русского от этой затеи, пугая встречей с воинственным абиссинским племенем галла. В горах вокруг первого бивака его экспедиции всю ночь вспыхивали, гасли, мигали огни. Где-то далеко рокотали барабаны, передавая от селения к селению тревожное известие о чужеземцах.

Вскоре египетские солдаты захватили трех горцев, намереваясь превратить их в рабов. Ковалевский велел отпустить пленников на волю. Должно быть, слух об этом разнесся далеко окрест. Галла не тронули пришельцев. Караван беспрепятственно прошел туда, где из-под влажной земли выбивались слабые родники. Никому из спутников Ковалевского прежде не доводилось видеть, откуда вытекает река Тумат.

Продолжая путь, отряд вышел на холмистую возвышенность, где паслись стада диких слонов. Местность у верховьев Тумата Ковалевский назвал «страной Николаевской», а пересохшую небольшую речку — Невкой. Пусть название это напоминает, до каких мест доходил здесь путешественник и какой нации принадлежал он!

Подробная рекогносцировка местности, а также расспросы обитателей лесов заставили Ковалевского усомниться в открытии братьев Аббади. Он покинул «страну Николаевскую» с уверенностью, что разгадку истоков Нила нужно искать не здесь.

В тот год, когда наш соотечественник шагал по руслу Тумата, имя Давида Ливингстона было еще мало кому известно, а на пироге, который матушка испекла ко дню рождения маленького Генри Стэнли, горело всего семь свечей. Только много позднее, после долгих скитаний в дебрях Африки, Ливингстон и Стэнли оказались однажды вблизи нильских истоков.

Но лишь вблизи. Окончательно истоки великой реки были открыты после десятков экспедиций, стоивших жизни многим исследователям. Эти истоки по южную сторону экватора, в самом сердце материка, неподалеку от озера Танганьика.

Русские путешественники достаточно давно узнали Африку.

Афанасий Никитин, в XV веке увидевший африканский берег с борта арабского судна, был далеко не первым из них. До него Египет посещали русские паломники, идущие в Иерусалим.

Но самыми ранними гостями из нашей страны, познакомившимися с Африкой, следует считать выходцев из Средней Азии, а также с Кавказа, особенно из Грузии.

В XVIII веке Алжир и Тунис посетил русский мореплаватель Матвей Коковцев. Изданные им записки лишены господствовавшего тогда среди европейцев высокомерного отношения к обитателям Африки.

Василий Головнин, один из блестящих русских мореплавателей, во время длительного путешествия на корабле «Диана» в начале XIX века достиг южной оконечности Африки. Он увидел Капскую колонию почти за полвека до Гончарова и первым из русских выразил возмущение бесчеловечным отношением колонистов к коренным африканцам.

Русский человек издавна шел в Африку без стремления покорять и завоевывать. Он не заковывал в цепи невольников, не вывозил на плантации «черный товар», не захватывал колоний на сказочно богатом материке.

Осип Сенковский, великолепный знаток арабского языка, изучая древности Египта и Нубии, способствовал развитию востоковедения в России. Авраам Норов совершил путешествие по Нилу, сделав научное описание его берегов.

Артемий Рафалович приехал в Африку как врач. Его целью была борьба с эпидемиями чумы и холеры. Врачом был и Александр Булатович, который в составе экспедиции Красного Креста помогал на полях сражений эфиопам, боровшимся против итальянских колонизаторов. Пожалуй, мало кто сделал больше верных наблюдений, связывающих климат Египта с приемами земледелия египетских феллахов, чем русский ботаник Иван Клинген.

Немало лет провел в Африке Василий Юнкер. Он начал с Туниса и Египта, потом посетил Судан. Его особенно интересовали верховья Нила.

Здесь Юнкеру удалось проникнуть в области, населенные пигмеями. Подобно Ливингстону, он легко завязывал дружбу с африканцами, находя среди них немало помощников. Юнкер сумел уточнить течение некоторых рек систем Нила и Конго.

Его путешествие по труднодоступным и вовсе не исследованным районам Африки, продолжавшееся семь лет, значительно обогатило науку.

Можно назвать еще многие десятки имен русских путешественников, и ни один не оставил о себе недобрую память на Черном материке.

По их следам идет в Африку сегодня советский человек, исследователь и работник, готовый помогать народам, сбросившим колониальное иго.

Там, где он побывал, где потрудился, поднимаются плотины, каналы несут воду полям, асфальт дороги пересекает пустыню, открываются новые больницы и школы.

Во время похода через великий лес Конго измученный Стэнли воскликнул однажды: «Ах, если бы мы могли взять крылья у коршуна!»

Увидеть среди деревьев-великанов хотя бы крохотную полянку казалось людям Стэнли не менее желанным, чем путнику в знойной пустыне — несколько пальм и родник оазиса. Стена леса устрашала, подавляла волю, у путников появлялось гнетущее чувство безысходности.

Но ведь были же в дебрях Конго постоянные обитатели, с которыми отряд Стэнли вступал в схватки! Лес стал для них домом. Так не преувеличивал ли путешественник препятствия, вставшие на его пути?

Но вот выдержки из дневника советского геолога В. Елисеева, путешествовавшего по Конго:

«Первое впечатление — это хаос в природе. Почти непроходимая стена из деревьев, кустарников, трав и бамбуков, перевитых травянистыми и одеревеневшими лианами разной толщины и длины; лианы цепляются за голову, руки и ноги, как щупальца спрута… Приходится пробивать плотную пелену паутины, которая застилает глаза, а лица и куртки становятся от нее белыми. По паутине бегают гигантские пауки…

Воздух удушлив. Гниют огромные упавшие деревья, всюду сырость и полумрак. По утрам холодно, греемся у костров».

Советский научный работник М. Черкасова, побывавшая в Африке на ассамблее Международного союза охраны природы, напоминает, что Стэнли, точнее и ярче многих описавший тропические дебри, находил для них и слова, помогающие лучше понять его сложное душевное состояние. Он писал, что когда ему удавалось несколько отдалиться от лагеря, уйти в сторону так, чтобы не слышать людских голосов, он забывал о гнетущих заботах и неудобствах, и тогда «врывалось в душу благоговение к лесу».

От проклятий до благоговения! Проклятия, когда лес — препятствие; благоговение, когда его можно спокойно созерцать глазами человека, сумевшего хотя бы на минуты уйти от мыслей о голоде, потерях…