Георгий Кублицкий - Весь шар земной...

Агроном с большой буквы, патриот своей страны, Вавилов был одержим идеей обновления нашей земли, в частности, путем замены малоурожайных, нестойких против стихийных бедствий сортов другими, более выносливыми.

Одно из его любимых выражений — «причесывать землю» — в широком смысле означало заботу об улучшении ухода за землей, о совершенствовании земледелия, о том, чтобы земля была кормилицей и в горах, и в пустынях, и на знойном юге, и на границах вечной мерзлоты.

Природное богатство отечественной флоры Вавилов приумножал за счет тех видов, которые не произрастают в нашей стране. В поисках полезных растений, которые можно было бы переселить на наши земли, он и его сотрудники путешествовали по всему земному шару.

В Ленинграде, в возглавляемом Вавиловым Всесоюзном институте растениеводства, были созданы огромные коллекции культурных растений мира, поистине золотые россыпи для селекционеров. Эти коллекции непрерывно пополняли экспедиции, снаряжаемые с точно разработанной целью.

В тот год, когда Николай Иванович отправился в Сирию и другие страны Средиземного моря, на родине печаталась его книга «Центры происхождения культурных растений» — труд, отмеченный премией имени В. И. Ленина. По существу, впервые в истории исследователь, посвятивший себя изучению достаточно старой и сложной проблемы, давал ясный ответ на вопрос не только о том, что искать, но и где искать.

Учение Вавилова о центрах происхождения культурных растений, об историко-географических очагах развития культурной флоры, выкристаллизовалось далеко не сразу. Сам Николай Иванович на протяжении всей жизни уточнял, развивал, шлифовал его. Многое сделали позднее сотрудники и последователи ученого.

Вавилов стремился установить первичные области распространения культурных растений. Он считал весьма важным найти такие очаги, где они еще на заре земледелия были введены в культуру из местной флоры или занесенных из других стран видов и форм.

Обобщив все доступные ему материалы (а их было тогда не столь уж много), Николай Иванович первоначально наметил восемь очагов, или центров. Он считал, что для возникновения крупного очага изначальное богатство местной флоры растениями, пригодными для введения в культуру, должно сочетаться с развитием в этом месте древней цивилизации. Другими словами, там должны быть исходный растительный материал и прилежные человеческие руки.

Но всегда ли совпадают эти два условия? Нет. Скажем, древняя земледельческая культура Египта не смогла бы развиваться, если бы ее основой были лишь растения песчаных отмелей или болот, появляющихся после разлива Нила. Еще в доисторические времена в Египет завезли растения с соседних территорий, входящих, по определению Вавилова, в более обширные Средиземноморский и Переднеазиатский очаги.

Границы очагов были лишь намечены, но не окончательно уточнены ученым. Он дал мощный толчок научной мысли, побудил ее к дальнейшим исследованиям в новом, верном направлении.

…Итак, едва завершив подготовку к печати своего труда о центрах происхождения культурных растений, профессор Вавилов спешит в Средиземноморье. Здесь широкое поле для дополнительной проверки теоретических выводов. Здесь страны, давно интересовавшие его. И среди них — Сирия.

Эта страна знала земледелие уже тысячелетия назад. С ней связаны древнейшие культуры пшеницы и ячменя. О ней же не раз спорили селекционеры.

Именно в Сирии охотники за растениями сделали нашумевшее открытие. Ботаник Аронсон обнаружил там дикую пшеницу. Срочно снаряженные американцами экспедиции принялись собирать ее колосья для отправки за океан. Засухоустойчивая, неприхотливая «дикарка», растущая, как говорили, едва не на голых камнях, могла, по мнению американских селекционеров, улучшить культурные сорта.

Вавилов сомневался в чудодейственных свойствах находки Аронсона, поторопившегося с рекламным шумом провозгласить новую эру в селекции главного хлеба земли. Но со щепетильностью истинного ученого Николай Иванович хотел все проверить на месте.

Кроме того, верный своему стремлению прежде всего искать растения, пригодные для полей нашей страны, он намеревался также собрать семена скороспелых, засухоустойчивых пшениц, выращиваемых сирийцами в нагорьях Хаурана, неподалеку от того места, где Аронсон сделал свою находку.

В общем, Николай Иванович Вавилов считал, что у него достаточно причин не откладывать поездку в бурлящую Сирию «до лучших времен».

*

Я и не пытался разыскивать в Хауране людей, которые встречались с ученым из России: слишком много воды утекло с тех пор. Да и вряд ли кто мог хорошо запомнить русского, собиравшего растения: в тот бурный год совсем другие события волновали жителей этой части Сирии.

Хауран, или, как его иногда называют, Хоран, — южная окраина страны. При римлянах это был цветущий край. Со времен империи здесь сохраняются колодцы и вырубленные в базальте водоемы для сбора дождевой воды; путника поражает грандиозный амфитеатр, на каменных скамьях которого двадцать тысяч зрителей неистовствовали во время боев гладиаторов.

Восточнее Хаурана — область Джебель-Друз. Племена друзов, населявших эти места, первыми поднялись на освободительную войну против колонизаторов.

Я записал рассказы бывших повстанцев. Сподвижники Султана аль-Атраша охотно вспоминали дни героической молодости. Мне показали фотографию: невысокий усатый сириец в напоминающей халат крестьянской «галабие», в клетчатом платке, прикрывающем не только голову, но и плечи. Толстый «укаль» — шерстяной крученый шнур — поддерживает платок на голове. Сириец скорее добродушен, чем воинствен: у него не видно никакого оружия.

Это и есть знаменитый Султан аль-Атраш, который летом 1925 года вместе с горсткой односельчан покинул свою горную деревню и вскоре поднял успешное восстание во всей провинции. Оно перекинулось в другие районы страны.

Я видел обелиски, поставленные в память партизанских подвигов. Султан аль-Атраш дожил до освобождения своей родины. Благодарное правительство независимой Сирии хотело воздвигнуть ему памятник при жизни. Только тот, кто знает обычаи мусульман, запрещающие изображать людей даже после их смерти, сможет оценить, какую честь собирались оказать народному вожаку.

Султан аль-Атраш велел отдать деньги на постройку школы, заявив, что никакого памятника ему не надо, а если этот памятник все же соорудят, то он, как опытный партизан, сумеет его взорвать…

Хауран — довольно угрюмая местность у края аравийских пустынь. Здесь преобладают темные, мрачные тона. Базальтовые глыбы, то почти черные, то серые, торчат у дорог и посреди полей. Местами такой же мрачный оттенок имеет и почва. Издалека кажется, что на всхолмленную равнину падают тени облаков. Но небо безоблачно, солнце печет «вовсю, а «тени» — просто пятна обнаженной земли.