Тимофей Баженов - Дикие истории. Дневник настоящего мужика

Я надавил на глаз. Он был матовым, как белок крутого яйца. Покрутил тарелку. Предложил присоединиться всем собравшимся. Они вежливо отказались. Я перевел разговор на тему консервации. Как же, мол, голова так долго хранится, если тело вон когда съели? Мне объяснили, что голова всегда хранится на такой случай. Вдруг кому срочно приспичит. Ее сушат, как воблу. Я приподнял колдуна за дряблые щеки, примериваясь, куда бы вцепиться зубами. И тут пришло спасение. Само собой.

— Его не обязательно уплетать сейчас, — на ухо шепнул мне вождь. — Можем завернуть с собой, — сказал он и подмигнул.

Я был несказанно рад. В жизни не мечтал о «догги паке» [11] В дорогих ресторанах объедки упаковывают с собой для домашних собак — это называется «догги пак». так сильно. Вечеринка закончилась. Выпуская клубы дыма из трубки, я пришел к своему гамаку. Повесил авоську с головой в ногах, чтобы муравьи не сожрали, открыл клетку с кускусом — ему пора было уходить. Тщательно вытер руки об штаны и завалился спать…

Утром налетел ветер. Гамак раскачивался. Небо почернело. Я впервые в жизни увидел торнадо. Метрах в пятистах к юго-востоку от острова из моря быстро поднимался черный столб, похожий на разлохмаченную веревку. Он рос на глазах и за две минуты достиг небесного свода. Вода вокруг острова забурлила. На берег со страшной скоростью поползли гигантские черепахи. Голова у меня покруживалась, я списал это на вчерашнее вино. Однако уже через два часа понял, что пришла малярия.

А пока я наблюдал за стихией. Хвост торнадо стал стремительно загибаться к северу. С неба западали комки воды величиной с арбуз. Они были мутными и содержали обрывки водорослей, обломки кораллов и мелкую рыбешку. Торнадо двигался со скоростью сорок-пятьдесят узлов, но оставался в фарватере острова. Столб удалялся. Вдруг все переменилось: хвост стал загибаться в мою сторону. Через десять секунд на пляж прямо передо мной стали падать большие камни. А меня словно окатило из пожарного гидранта: вода содержала гальку. Было противно. Бежать было бесполезно, да и некуда. Стихия закончилась так же внезапно, как и началась. Я повесил одежду на гамак и спокойно побрел заваривать кофе. Коллеги уже были в сборе. Пили джин. Малярия была у всех…

ГОРДИЕВ САНУЗЕЛ

Коллеги спорили, с какой скоростью мчался торнадо. Те, что поопытнее, говорили об узлах, остальные говорили о километрах и милях в час. Правильно измерять скорость торнадо в узлах. И всегда находится пытливый слушатель, которого интересует, как измеряется скорость в узлах. Думаю, что сейчас уместно рассказать об этом. Скорость в узлах стали измерять наши далекие предки в те времена, когда судоходство было парусным и галерным. Для измерения скорости движения применялась веревка. На ней через равные промежутки были завязаны узлы. Веревку спускали с кормы в воду, когда корабль стоял на якоре. Она тонула. Узлов не было видно. Следовательно, скорость — ноль узлов. Якорь выбирали. Поднимали такелаж. Когда судно или корабль начинало движение, ну или начинал… (судно — гражданское, корабль — военный), веревка отклонялась, и на поверхности показывался первый узел — скорость один узел. Ветер наполнял паруса, скорость судна увеличивалась, веревка тянулась от кормы под углом. На поверхности торчали уже восемь или десять узлов. Вот так измеряется скорость.

Я раздал хинин. Он очень горький и хранится в порошках. Проглотить его незаметно нельзя. Мы запили лекарство джином и отправились собирать вещи: пора было переезжать на другую точку. Наш злополучный корабль стоял метрах в ста от берега. Я отправил помощника за капитаном и велел пристать. Уложил вещи в рюкзак. Все было мокрое. Сухим оставался только гамак, так как я мудро выстелил накомарник изнутри большими листьями дикого табака. Складывать его к мокрым тряпкам не хотелось, и я решил запихать его в аптечный баул. Под ногами хлюпала теплая соленая грязь.

Я аккуратно отвязал гамак от первой пальмы и стал сворачивать его так, чтобы он оставался у меня в руках, а не волочился по жиже. Так я приближался ко второму дереву. Я все делал тщательно и очень медленно, так как во время пароксизма малярии визуальная информация поступает в мозг медленнее обычного. Начиналась жара. А может, у меня начинался жар…

Вдруг до меня дошло, что кто-то уже секунд пять пытается откусить мне палец. Я выругался. В гамаке под пологом распластался кускус, которого я усиленно пытался свернуть в трубку вместе с постелью. Местные очень обрадовались и навострили свои тяпки: теперь кускус точно будет сварен с саговой мукой… Этого я допустить не мог. Тем более что тварь крепко держалась за мои брюки и таращилась так, что, казалось, возлагала на меня ответственность за свою судьбу.

Я закинул кускуса в аптечный баул вместе с гамаком и брюками (они к тому времени уже подсохли), возложил рюкзак с камерами себе на голову, а баул с аптекой, кускусом-путешественником и гамаком — на плечо. И направился к литорали.

Остальные мои вещи взял бой. Я отправил мальчика с просьбой подогнать корабль к берегу, но помощник вернулся ни с чем. Он в точности передал мой приказ капитану, но тот выполнить его отказался. Причина была уважительной. Вчера бедняга сильно набрался с местными и теперь боялся не миновать прибрежных рифов, ибо островная лоция и трезвому-то не очень понятна.

Мы пошли к синей лодке по воде. Сначала было очень мелко, потом по пояс, потом по грудь, потом по шею. Благо после торнадо был штиль. Наконец я понял, что иду на цыпочках и уже через раз вдыхаю морскую воду. На голове — техника удельной стоимостью тысяч двести долларов, все лекарства и кускус.

Когда до борта оставалось метров пятнадцать, я поднял все на вытянутых руках и шел уже по макушку под водой. Плыть было нельзя, так как секундная потеря вертикального положения поставила бы все путешествие на грань бессмысленности. Но Ихтиандром я тоже не был и жить под водой не умел.

И когда я уже отчаялся, рюкзаки неожиданно потеряли вес и полетели вверх — оказалось, что я дошел до корабля и капитан подхватил груз и втащил его на борт. Я вынырнул, схватил воздуха и чихнул. Раздалась индонезийская брань, и на голову мне упал кускус. От страха зверек немедленно опорожнился. Вонь несусветная. Я решил, что благоразумно опять окунуться. Когда кускус понял, что моя голова уходит под воду, он буквально осатанел от горя. Даже под водой я слышал его негодующий визг. Когда я вынырнул, он обнял мою голову всеми четырьмя лапками. Хвостом надежно закрепился за подбородок и тихонько зарычал. Я забрался на лодку, и мы отчалили.